Идея фикс
Шрифт:
— Я не смогу приехать в августе, — сказал он ей в последнем разговоре, когда Лара хотела уже рассказать про затеваемый родителями брак.
— Ты должен! Это очень серьезно. Купи туристическую путевку. Придумай что-нибудь! Ты же такой сильный. Иначе может произойти нечто страшное…
— Извини, девочка… — послышалось после тягостной паузы. — У меня здесь кое-какие неприятности. Я не могу приехать. Но это не телефонный разговор. И вообще… тебе нехорошо сюда звонить.
— Да что же мне делать?! Что, что мне делать?
— Созвонимся в сентябре, о’кей? Я люблю тебя…
Лара опустила трубку, чувствуя, как вместе с прервавшейся связью обрывается ее жизнь. Жизнь разбилась
Человек, говоривший с ней из солнечного болгарского города, был совсем чужим. Пылкий влюбленный по имени Пламен, клявшийся подарить Ларе все звезды, навсегда остался на крымском берегу.
Да что она понимала в жизни, восемнадцатилетняя дурочка, выросшая в оранжерейной атмосфере?! Разве она могла поверить, что люди — самые близкие и дорогие — безжалостно растопчут ее сердце?
Лара погрузилась в тупую апатию, безразлично взирая на закрутившуюся свадебную суету. Только за банкетным столом она начала осознавать происходящее, словно выныривая из долгого сна. Ужас и злость затягивали притихшую новобрачную в зияющую бездонную пропасть. Сидевшая рядом мать заметила, как задрожали руки Лары, как она уронила бокал и едва не потеряла сознание, затравленная многоголосым криком. «Горько, горько!» — скандировали гости. Зиновий стоял, растерянно глядя на жену, охваченную столбняком. Маленькие глаза часто моргали, а подбородок совсем слился с шеей. Он был готов расплакаться. Повелительный жест Валерии Борисовны остановил ликование. В наступившей тишине она, как ни в чем ни бывало, оповестила: «Я хочу сказать несколько теплых слов о моем зяте…»
После развернутого, мастерски исполненного тоста мать увела дочь в туалетную комнату и сильно встряхнула за плечи:
— Возьми себя в руки, Лара. Ты взрослая женщина и должна нести ответственность за свои поступки. Потерпи. Осталось совсем немного. Дай мне слово, что не закатишь истерику, и я постараюсь незаметно увезти тебя домой.
— Хорошо, не закачу… — тихо согласилась новобрачная, припав к кафельной стенке. И начала медленно сползать на пол.
Гостям объявили о внезапном приступе аппендицита, Лару увезли в больницу, где она провалялась почти месяц. Врачи старались спасти ребенка, а Лара хотела лишь одного — умереть.
К ноябрьским праздникам родители привезли ее домой — слабенькую, бледную, потерявшую ребенка.
— Зиновий не смог забрать тебя из больницы, он на турнире в Торонто, — объяснила мать.
— Ему известно?
— Нет! И, пожалуйста, девочка моя, оставим эту тему. Гнойный аппендицит с перитонитом. Больше ничего не было, — категорически отрубила Валерия Борисовна.
— У меня же нет шва, — почему-то сказала Лара.
— Кто это, интересно, будет разглядывать? — усмехнулась Валерия Борисовна, успевшая оценить своего зятя. Парень зациклен на шахматах, видит мир расчерченным на черно-белые квадраты. Он так же далек от житейских проблем, как марсианин от быта землян. А плотские радости, похоже, ему и вовсе чужды. Удобный вариант замужества, означающий престижное положение и свободу одновременно. Жаль, что это совершенно невозможно втолковать дочери.
Впрочем, все постепенно наладилось. Лара начала занятия в университете, обзавелась новыми знакомыми. С мужем держалась так, словно он был мебелью. Слава богу, не на глазах у родителей. Молодые перебрались в новенькую двухкомнатную кооперативную квартиру и продержались вместе целых пять лет. Закончив университет, Лара поступила в аспирантуру. Зиновий, едва не став чемпионом мира, продолжал упорно стремиться к высотам шахматного мастерства. О детях они разговора
В 1979 году семейство Решетовых пережило серьезные трудности. Оказалось, что Зиновий Костержец вовсе не украинец, а натуральный еврей, рвущийся вместе со своими родителями на историческую родину. Неприятная ситуация для дочери ответственного номенклатурного работника. Лара спешно развелась с мужем, Валерия Борисовна же доверительно делилась с приятельницами сокровенными тайнами: все эти годы ее бедная дочь была страшно несчастлива в браке с полусумасшедшим импотентом.
Оставшись одна, Лара вспомнила, что ей всего лишь двадцать пять, что она поступила на работу в Союз композиторов и, по существу, еще не начинала жить. В один прекрасный момент дремлющая в коконе безразличия и эмоционального холода женщина ожила. Она вылетела на солнышко и обнаружила пестрящий цветами луг. Соблазны, соблазны и еще раз — соблазны. Оказалось, что красивая и свободная женщина может сама сочинять сценарий своей жизни, вставляя в него эффектные эпизоды в зависимости от настроения. Главное — ничего не воспринимать всерьез и никому не позволять влезть к себе в душу. Тогда не поранишься, не обожжешься и не будешь ползать на карачках, собирая осколки вдребезги разлетевшейся любви. Любви? Вот уж это волшебное чувство Лара оставит другим.
Работа в Союзе композиторов, полученная благодаря связям отца, давала возможность встречаться с интересными людьми. Сочиняли музыку в основном мужчины, а те, кто состоял в Союзе, как правило, сочиняли не даром, имея хорошее вознаграждение за полную творческую отдачу. Кроме того, для взлета вдохновения они остро нуждались в романтических чувствах.
Светловолосая, уверенная в себе молодая женщина с первого же взгляда производила впечатление ценной добычи на понимающих толк в амурных делах кавалеров. Лара позволяла очаровать себя, если покоритель ее сердца умел выстроить лирическую тему с подобающим шиком. Ей делали подарки, увозили в дома творчества, забрасывали цветами и обставляли ухаживания всеми атрибутами романтической страсти.
Поступали и брачные предложения, но почему-то от тех, кого видеть в роли мужа не хотелось. Ужасно талантливый, но невезучий бард Панкин никак не мог попасть «в струю», пробиться на эстраду. В основном пел по кухням друзей, вследствие чего и запил. Федя Хмаров — молодой, нежный, заботливый, даже не курил, собственноручно стирал и гладил сорочки, в любую погоду часами ждал Лару у места работы. Было, однако, очевидно, что карьеры он не сделает ни как критик, ни как функционер. И какая с такими семейная жизнь? А вот другие — и удачливые, и солидные, и умеющие показать себя перед дамой, вполне смотрелись бы на брачном портрете, но были уже прочно окольцованы. Лара убедила себя, что отбивать чужих мужей — неэтично и ниже ее достоинства. А, кроме того, она типичная самостоятельная женщина, прежде всего ценящая собственную свободу и необременительные, ни к чему не обязывающие отношения. Она умела разбивать сердца и делала это с удовольствием.
Умер Брежнев, промелькнули Андропов, Черненко. На портретах, вывешенных в актовом зале Союза, появилось приятное лицо с родимым пятном на интеллигентной залысине. Началась перестройка, полетели, полетели министерские головы. Решетова после крупного скандала переместили на ничтожную административную должность в городском партаппарате, что означало утрату привычных привилегий, связей. Валерия Борисовна тяжело пережила крах карьеры мужа. Пролежала два месяца с инсультом, похудела, помрачнела, но не утратила барственного апломба. Только теперь он проявлялся в узком кругу знакомых, оставшихся возле Решетовых после «кораблекрушения».