Иди и не греши. Сборник
Шрифт:
— Иду, — сказал майор Великанов.
— Я с вами тогда попозже поговорю, да? — сказал он старику и быстро вышел.
— Как хотите, — буркнул старик сердито.
Он вышел, и женщины с интересом посмотрели ему вслед.
— Интересный мужчина, — сказала толстуха. — Сразу видно, милиционер.
Когда Великанов подошел к месту событий, их джип уже стоял там, на обочине, и Шаронов сидел на земле у колеса. Вид у него был затравленный.
— У
— Тебе говорили, козел вонючий, — нависал над ним Додик, — что с нами так шутить нельзя!
— Это не я! — выкрикнул жалобно Шаронов.
— В чем тут дело? — подошел Великанов.
Парни расступились.
— Он говорит, что он тут ни при чем?
— А бумаги у него?
— Нет.
— Где бумаги, Алик? — склонился над ним Великанов. — Мне с тобой некогда дурака валять, мне бумаги нужны.
— У меня их нет, — пробормотал Шаронов, пряча взгляд.
— Это не повод для игр, дружище, — сказал Великанов. — Дело серьезное, и прибаутками тут не отделаешься.
— У меня их нет! — выкрикнул Шаронов в отчаянии. — Обыщите меня!..
Великанов некоторое время рассматривал его задумчиво.
— У меня все готово, Хосе, — сказал водитель Леня.
Он протянул Додику провода, и тот стал быстро наматывать один провод на одну руку, а другой — на другую.
— Что вы делаете? — испугался Шаронов. — Это убьет меня.
— Ну да, — сказал Великанов. — А ты очень хочешь остаться в живых?
Тот глянул на него с ужасом.
— Вы не имеете права, — прохрипел он сорвавшимся голосом. — У нас с вами соглашение…
— Кончилось соглашение, Алик, — сказал Великанов. — После того, как ты нас кинул, оно потеряло свою силу.
— Я все скажу, — пролепетал Шаронов, чуть не плача.
— Прекрасно, — кивнул Великанов. — Говори.
Шаронов помялся.
— Бумаги у Стаковского, — ответил он отрывисто.
— Не гони туфту, Алик, — проговорил Великанов устало.
— Это действительно так, — поспешил уверить его Шаронов. — Он был в машине на бульваре!.. Это он подменил пакет в последнюю минуту…
— Ты меня за фрайера держишь? — сказал Великанов. — Ну, сам теперь виноват. Леня, давай.
Водитель Леня хмыкнул и прикоснулся концом провода к контакту на аккумуляторе. Шаронов дико заорал, и по сигналу Великанова Леня прекратил пытку.
Шаронов хрипло и тяжело дышал, глядя на окружавших его парней с ужасом.
— Мне… нельзя… — проговорил он. — Мне… таблетку…
Но парни смотрели на него безучастно и ждали только информации. Шаронов вдруг дернулся, беззвучно хватая воздух, и осел, словно из него сразу выпустили весь воздух.
— Если он сдохнет, мы круто обломаемся, — проговорил
Додик склонился над Шароновым, уложил его на землю, сорвал провода с рук.
— Кажется, кранты, — сказал он.
— Подергайся, — бросил ему Великанов.
Додик стал делать Шаронову искусственное дыхание, давил на сердце, тормошил. Великанов достал сигарету, и Артур щелкнул зажигалкой.
— Чем это чревато? — спросил он.
— Подумай сам, — сказал тот. — Маэстро таких обломов не прощает.
Артур глянул на него испуганно.
— Будем делать ноги, да?
— Искать будем, — сказал Великанов и после второй затяжки отбросил сигарету. — Что там, Додик?
Тот сел на землю и перевел дыхание.
— Приказал долго жить…
— Падла, — проговорил Леня.
Великанов достал еще одну сигарету, и опять Артур дал ему прикурить. Тот отошел в сторону, покуривая, подумал, разглядывая горизонт, потом вернулся.
— В общем так, — сказал он. — От жмурика избавьтесь, а я схожу в село, поговорю с одним хмырем. Может, чего и проклюнется. Ясно?
Парни промолчали. Великанов бросил сигарету, повернулся и пошел через огороды к селу.
— Да, — вздохнул Артур. — Влипли мы…
— Авось, — пробормотал Додик. — Помогай же!..
И они стали затаскивать покойного Шаронова в машину.
2
В почтовом отделении старика уже не оказалось, но Великанов вызнал у работниц имя старика и место жительства.
— Ему верить-то можно? — спросил он на всякий случай.
— Никита Дмитриевич человек серьезный, — отвечала телефонистка.
— Он у нас партийным секретарем когда-то был, — добавила почтальонша. — А потому, заговаривается слегка. А в остальном, как заговорите с ним, так и ответит.
Великанов отправился искать дом Никиты Дмитриевича, бывшего партийного секретаря, а ныне пенсионера, который считал «Советскую Россию» единственной правдивой газетой в стране. Он предполагал, что беседовать с таким стариком будет легко.
Никита Дмитриевич сидел на скамеечке у калитки собственного дома и поглядывал вокруг с прищуром.
— Что же вы ушли? — укорил его подошедший Великанов. — Я ведь очень заинтересовался вашими словами.
— Так это вы ушли, — хмыкнул старик. — А я человек пожилой, мне лекарства вовремя принимать надо.
Великанов понимающе кивнул.
— Давление? — спросил он.
— Всякое, — отвечал старик не очень охотно.
— Да, — вздохнул Великанов. — Мать у меня тоже болеет. Нынче на лекарства у нее почти половина пенсии уходит. Довела страну демократия…
У старика сразу разгорелись глаза.