Иди и умри
Шрифт:
И тут же отскочил в сторону, потому что через вышибаемые пулями рейки двери внутрь кабинета полетели клочки уголовно-процессуальных документов. Пули рвали их, как фантики, и веером разбрасывали по полу кабинета. Статьи, статьи, статьи… Они засыпали весь пол.
В соседней комнате характерный щелчок и стук по паркету. Из рукоятки «беретты» вылетел пустой магазин.
Еще один щелчок, только на этот раз более глухой. Это затвор заслал в ствол патрон из нового магазина.
Дотянувшись до кнопки вызова службы приставов, Антон нажал ее и откатился к батарее. Он кувыркнулся стремительно, потому что теперь пули
Глаза Струге застлала пелена от известковой пыли и строительного песка. Эта сухая смесь сыпалась с потолка, отлетала веером от стен и падала ему на голову, брюки и белоснежную рубашу.
Внезапная тишина и еще один щелчок. По паркету зазвенел второй магазин. И снова клацание затвора. И снова бесшумные выстрелы, неожиданно пробивающие одну стену, и эти пули, крошащие стену другую…
Антон понял, что это не закончится никогда…
Но внезапно все стихло. В кабинете висела стена третья. Из бетонной пыли и сухой извести. Пахло пересушенным деревом и кислым перегаром сгоревшего пороха.
Подняв глаза, Струге посмотрел на стену-перегородку. Над его головой, среди двух десятков прочих, зияли два отверстия. Непонятно, зачем киллер стрелял в двуглавого орла на двухметровой высоте. Или он полагал, что Струге подпрыгнул и прилип к стене?
Это была досада – понял Антон. Досада от невозможности выполнить такую простую задачу – убить нужного человека. Приходилось выбирать. Либо убивать судью, а потом хватать грудью пули охраны, либо валить охрану, не оставляя надежды доделать дело до конца. И человек, так неожиданно ворвавшийся в зал Струге в тот момент, когда тот курил у окна, выбрал. Но надежда рухнула, как карточный домик. И тогда на глаза попался орел. Человеку очень хотелось, чтобы от него, как из подушки, полетели перья. Но он пластмассвый, и все, что от него отлетело, это кусок лапы. Нужный человек остался неуязвим.
А ненужный…
Он лежал в коридоре. Два первых выстрела Марк Миллер принял на себя, так и не узнав об этом. Если это будет для вдовы утешением, то пусть знает – он умер сразу. Пуля – в ямку под горлом, пуля – в левую бровь. О «контрольном» в этом случае побеспокоится лишь пижон.
И еще один «ненужный». Егор Крыльницкий. Рикошет от косяка подарил ему рваную рану плеча, а четвертая по счету пуля сломала ему хрящ уха.
Алиса, пришедшая из гастронома с булочками, никогда не видела столько крови. Никогда…
Ее длинные ногти впились в сдобу, и сейчас она, прижавшись к стене, крошила ее и сыпала на пол. Вид самой красивой женщины не только Центрального суда был безумен и тем ужасен. Это молочное лицо…
Так вот откуда кровь, залившая пол-этажа. Она сошла с лица секретаря судьи Струге.
– Где он? – прохрипел Антон в сторону одного из прибежавших на выстрелы приставов.
Зачем в кабинетах судей кнопка? Приставы сбегаются только на выстрелы. Точнее, когда они затихают.
– Он ушел… Скользнул по запасной лестнице и выпрыгнул через окно второго этажа. Машина у него без номеров. Длинная такая, серебристая…
– Я вызывал вас трижды…
– Антон Павлович… Обед же.
Глава 9
Подобного Центральный районный суд Тернова не видел
Уже через сорок минут после выстрелов, когда врачи увезли Крыльницкого в больницу, а судмедэксперт отправил тело Миллера в морг, в суд вошел Лукин. В одиночку он никогда не ездил – статус не позволял, поэтому на некоторое время третий этаж превратился в место сбора высокопоставленных лиц областного суда. Был тут и председатель квалификационной коллегии, и председатель совета судей, и заместители Игоря Матвеевича, и остальные, кого Лукин счел необходимым привезти на место стрельбы.
– Да, – сказал председатель областного суда, рассматривая продырявленного орла. – Точно бил, проходимец. В государственнй символ.
На книжный шкаф, играющий у Струге роль двери в кабинет, без паники смотреть было невозможно. Бумажные клочья торчали с полок, словно у стены кормилось целое стадо умирающих от голода кроликов.
– Скажите, Антон Павлович, – вопрошал Лукин. – Почему в меня никто не стреляет? Почему никто не приходит с пистолетом в руке к Салахову? Ни разу не слышал, чтобы в Мартынюка кто-нибудь палил. Почему?
На этот вопрос можно было и не отвечать. Даже сам Лукин понимал, что он насквозь пропитан риторикой. Но белый лицом Струге с ответом не задержался.
– Это потому, Игорь Матвеевич, что ваша жизнь, как и жизнь упомянутых вами председателей коллегии и совета судей, никому не нужна.
Лукин сделал вид, что в данном случае речь шла не о том, что подразумевал Антон.
– Сколько же ненависти к вам, Антон Павлович, должно быть у кого-то, чтобы решиться районный суд превратить в таверну. Кому вы дорогу перешли?
Белый цвет лица Струге сменился на розовый.
– Господи, кому, интересно, я за десять лет работы плохо сделал? Ума не приложу. Прямо не припомню случая, чтобы из этого зала кто-то вышел в дурном настроении.
– Бросьте ерничать, – посоветовал председатель. – Николаев!
Виктор Аркадьевич стоял рядом, но окрик был необходим для того, чтобы все до конца поняли, кто прибыл в суд. Прибыл Лукин. Он не приезжал, когда в одну из судей, объявив порошок спорами сибирской язвы, бросали растертый аспирин. Не удосужился даже позвонить председателю, когда в одном из судов подсудимый бросился в окно. А вот сейчас приехал, и все, кто еще не понял, обязательно должны понять – Лукин здесь, а это означает, что кому-то будет плохо.
Никто даже не сомневался в том, что плохо будет именно Струге.
– Послушайте, Струге, в законопослушных людей стрелять не станут, – заявил Лукин, оставшись наедине с Николаевым и Антоном Павловичем. – Особенно в судей. Тут пахнет не местью за справедливый суд, а толковой криминальной разборкой.
– У меня несколько иная точка зрения. – Струге мгновенно встал в позу отпора. – И странно, что вам в голову она еще не пришла. Я точно знаю, что законопослушные люди стрелять не станут. Убит судебный пристав, убит один милиционер и ранен второй. Меня пытаются устранить в течение целой недели… – Помолчав, он вдруг взорвался: – А тут приезжает Он и заявляет, что меня отстреливают из-за участия в криминальном переделе города!!