Иди сквозь огонь
Шрифт:
– Так, ну что же, давайте посмотрим, – старая женщина не спеша подошла к столу, на котором продолжал радостно размахивать всеми своими конечностями Виссариончик, похожий в этот момент на маленького жучка.
Она наклонилась над малышом и всмотрелась ему в глаза, а потом протянула руку и провела по кудряшкам волос. И тут что-то случилось. Её качнуло, словно порывом ветра, дыхание сбилось, вырвавшись резким выдохом.
Пелагею ощутимо повело, и Игорь рванулся, было, поддержать и помочь, но ведунья властно махнула рукой, пригвождая гостя к неосмотрительно покинутой лавке.
– Ох, Гос-с-с-поди… – изумлённо, будто не веря,
Пока ничего не понимая, мать переводила взгляд с ведуньи на малыша, который притих и внимательно наблюдал за хозяйкой дома, словно увидев в ней новую загадку. А Пелагея встряхнула ладони, и взяла Виссариончика на руки, вместе с покрывалом, укутав его одним движением, легко и нежно. И плавным движением прижала малыша к груди. Так берёт ребенка мать, привычно и без оглядки. И стала его покачивать, ласково глядя в глаза. А потом перевела взгляд на родителей.
– Вы, почему сынишку назвали Виссарионом? – вопрос был неожиданным.
– Имечко ведь из старых, не называют теперь так ребятишек-то.
– А мы у него спросили, – Мария несмело улыбнулась, не зная, как вести себя дальше. – Спорили с мужем, спорили, как сына назвать, он тогда ещё не родился даже. А потом просто решили спросить у него. Взяли именник, Игорь руку на живот мне положил и стал читать – имя за именем, вслух. Громко и отчетливо, – она нервно засмеялась. – Не знаю, как такое в голову пришло, может где-то увидели или услышали. В общем, как только Виссарион произнесли – нас обоих теплом окатило, как солнышко взошло. И он меня, изнутри, как погладил. Не пнул ножкой, а как котёнок – потёрся так. И мы поняли – это вот его имя и есть. Просто поняли и всё. Странно как-то, – закончила Мария рассказ. – Вправду странно, мы к нему потом уже по имени обращались и разговаривали, и он всегда нам отвечал, тепло так. Правда-правда.
Пелагея улыбнулась.
– Вот и правильно, что сына послушали. Имя – оно силу имеет, и если неправильное выбрать, то жизнь наперекосяк пойдёт. А вашему-то как раз это подходит, и только это. И не горе у вас, а счастье большое. Да только, счастье такое всегда тяжко нести. Вы хоть знаете, что имя означает у сына вашего, или нет?
– Нет, мы просто именник брали, там имена, по алфавиту, много-много. Всяких разных, половину и не слышали даже. А что?
– Да, ничего. Такого ребёнка родили, который себе имя сам выбрал, и даже не посмотрели, что в нём, имени том. Ох, куда мир катится. – Пелагея вздохнула. – Дающий жизнь, вот что имя означает, что ребёнок ваш выбрал. И не просто выбрал, а назвал себя, суть свою показав. Что с вас взять, городские. Идите за мной. Покажу я вам, то, что и сама не сразу увидела. Больно уж чудной у вас ребёнок-то. Думала – и не увижу уже никогда, на старости лет, ан нет.
Пелагея повелительно махнула рукой в направлении дальнего угла комнаты, в котором вдруг обнаружился проход в другое помещение.
Игорь недоверчиво посмотрел туда ещё раз, он точно помнил, что не видел там при входе в комнату никаких
– Да вы не смотрите так, словно домовой привиделся. Не надо было б, так и не увидели бы. Мой дом, что хочу, то и кажет, – усмехнулась хозяйка, глядя на растерявшихся гостей. – Пойдём, пойдём.
Виссарион заливисто засмеялся, и, выпростав руку, замахал в направлении прохода, показывая всем, что отличное понимает всё-всё, о чём говорят вокруг него, и совершенно не имеет ничего против. Пелагея тоже рассмеялась, и плывущей походкой двинулась к проходу, покачивая малыша на руках. Мария с Игорем нерешительно пошли за ними.
Открывшаяся им комната, или, вернее сказать – помещение, было совершенно другим. Здесь не было окон. И стены не поражали белизной, они были заняты полками, а на свободных местах – увешаны всякой всячиной, от пучков травы, до чего-то непонятного. В углах висели светильники, в которых билось настоящее пламя. В воздухе стоял запах чего-то тёплого и чего-то ещё, на грани ощущений – словно сама комната являлась живым существом, впустившим в себя посетителей. Точно так же, в центре, здесь стоял широкий прямоугольный стол, столешницу которого, как разглядел Игорь, кто-то искусно сделал из одной плахи, очень толстой и широкой. Поверхность стола, потемневшая и гладкая, походила на лакированную, но Игорь ясно видел, что это настоящее, не покрытое ничем дерево. Просто древесину выгладили за долгие года, и теперь она больше походила на полированную кость. И по поверхности стола причудливо бегали пятна света от пляшущих в светильниках языков огня.
Пелагея захлопнула широкую тяжёлую дверь, на которую Игорь не обратил внимания при входе, и ощущение живого чрева стало ещё сильней. Свет, запах, атмосфера какой-то ирреальности, отдающей старой-старой сказкой – всё это было очень необычно. Мария тоже притихла, разглядывая комнату, не веря, что такое могло сохраниться на свете.
Пламя в светильниках стало ярче, его уже не тревожили потоки воздуха из другой комнаты. Мир замкнулся.
– Ну что, осмотрелись? – Пелагея спросила мягко, суровый тон куда-то ушёл, сменившись напевным грудным голосом, со слегка баюкающими нотками, словно посетители превратились для неё в испуганных детей и нуждались в ласке. – Не бойтесь и не удивляйтесь. Это комнатка моя, для разного… Чужих не пускаю обычно, но с вами случай особый. Садитесь.
Мария и Игорь оглянулись по сторонам и увидели колченогие табуретки, стоявшие у входа. Странной формы и разной высоты, изготовленные из цельных кусков узловатых стволов, а может и корневищ, они блестели, как и столешница. Гости осторожно сели на них, боясь упасть, но табуретки стояли надёжно.
Пелагея, что-то тихонько нашёптывая Виссариону на ухо и поглаживая его по голове, подошла к столу и усадила малыша прямо в центре. Мальчонка притих и сидел спокойно, словно понимая важность происходящего.
Теперь Висс походил на маленького божка, вознесённого на пьедестал, и в честь которого зажгли жертвенные огни. Пламя отражалось в ультрамариновых глазах рыжим золотом и отсвечивало ото ржи волос.
Мария с Игорем завороженно смотрели на маленькое чудо, замерев от непонятного чувства. Пелагея же отошла в дальний угол комнаты к небольшому столику, и что-то там начала перебирать, затем донеслось журчание воды и звуки помешивания. После этого она повернулась к гостям и быстро к ним подошла, держа в руках небольшую чашу.