Иди за мной

Семенова Екатерина Александровна

Под мрачным небом, расчерченным яркими молниями, чернел Лес. Ветер раскачивал мокрые деревья с такой силой, что склонял кроны чуть ли не до земли. Слышался треск ломающихся веток и падающих стволов. Но стихия бушевала недолго. Дождь неожиданно утихомирился, снова выглянуло солнце, ярким диском выделяясь на фоне всё ещё тёмно-синего неба. Мы немного подождали и выбрались из укрытия. Редкие капли падали на нас с мокрых деревьев.

Тови шёпотом спросила у Кита:

— А почему Рофальд лук завернул в плащ? Ему лук дороже себя?

— Дороже, — так же тихо ответил Кит. — Сырость быстро приведёт

его в негодность. Если древесина или тетива промокнут, то толку от такого лука будет мало. А для воина верное оружие, с которым он прошёл буйство многих сражений, почти что священно.

Товианна с подозрением смотрела на лук с вырезанными таинственными знаками.

— Есть о чём призадуматься, — пробормотала она и прижала ладошки к усыпанным веснушками щекам.

До темноты оставалось ещё несколько часов, и мы потратили их на обустройство лагеря. В сумерках и ночью передвигаться опасно. Да и хороший сон очень важен, когда нужно восстановить силы.

Солнце быстро скрывалось за горизонтом, заполняя Лес сырым сумраком. Я видела, как друзья начинают нервничать и чаще оглядываться. Амелия и Тови готовили ужин. Мы с Рофальдом обустраивали места для сна: он маленьким топором рубил лапник, а я раскладывала его у костра, делая подобие постелей. Кит и Ларион заготавливали дрова на всю ночь и разожгли костерки по углам нашей стоянки для большей безопасности. Заодно дым от костра отгонял комаров.

Было уже совсем темно, когда мы, уставшие и голодные, сели вокруг костра ужинать кашей, сухарями и сыром. Непроглядная тьма обступала, но свет огня помогал справиться со страхом. Мне очень хотелось чем-то порадовать своих спутников, поэтому в отдельном котелке настаивался, распространяя чудный аромат, отвар с имбирём, мятой и сушёными ягодами.

— Готово! — радостно объявила я.

Все зашуршали походными мешками, доставая железные кружки. Вдруг Кит захохотал. Давясь кашей и смехом, он показывал на Лариона. Тот с совершенно невозмутимым видом сидел у костра на постели из лапника с изысканной фарфоровой чашечкой в руках.

— Ты притащил чашку! В Лес!

— Зачем лишаться чего-то удобного, если можно взять с собой, — меланхолично ответил Ларион. — Тем более из такой чашки любой напиток намного вкуснее.

— А что ещё удобного ты с собой взял? — с ироничным взглядом спросила Амелия.

Ларион протянул руку к своему мешку и не глядя достал маленькую подушку. Взрыв хохота, наверное, распугал всё зверьё в округе.

— А кресла и кровать с балдахином у тебя в сумке случайно не завалялись? — Кит усмехнулся.

— Ах, вот что я забыл взять! Жаль, раньше мне не напомнил.

Все снова засмеялись. И так стало тепло и уютно от этого искреннего веселья. Свет костра, сытная еда, привычная шутливая перебранка двух друзей вернули нам доброе расположение духа. Все немного расслабились.

— А мне нравится моя лесная кроватка. И без балдахина и подушек, — промурлыкала Амелия. Она ворочалась на лапнике, проверяя удобно ли ей.

— Ларион, приезжай в Льдистые горы. Научим обходиться без фарфора, — серьёзным голосом сказал Рофальд. Впрочем, он улыбался.

— Может, и приеду. Только что мне там делать? Одни камни, даже посмотреть не на что.

— Ошибаешься. — Блики от

огня лежали на лице Рофальда. Он помолчал немного. — Ты когда-нибудь видел море цветного огня в зимнем небе? Он танцует и играет сполохами света в чёрной бездне. А видел, как вырастают из земли огромные белоснежные горы? Их вершины сияют на солнце, и быстрые реки, ворочающие огромные валуны, несутся с них вниз. Посети неприступные города на обрывах и увидишь, как через всё поселение бегут с гор прозрачные ручьи и срываются в ущелье миллионами хрустальных брызг. Приезжай весной и полюбуйся, как на склонах цветут белые эдельвейсы и жёлтые полярные маки. Поднимись на вершину — ты удивишься, как далеко видно весь мир. А ночью взгляни на горное ночное небо, где мерцают бриллианты-звёзды. Это души предков смотрят на нас. Иногда они падают, чтобы снова родиться. Сурова моя земля. Но красивее нет.

Я зачарованно молчала. Вокруг нас плотная, почти осязаемая тьма и багровые отсветы костра, но я как наяву увидела холодную красоту Льдистых гор. Это самая длинная речь, которую я слышала от Рофальда.

— О, как прекрасно звучит! Можно мы тоже приедем? — спросила Амелия, пытаясь незаметно пихнуть Товианну локтём в бок.

— Да-а, — замялась Тови, — было бы замечательно увидеть всё своими глазами.

— Приезжайте, — коротко сказал Рофальд. — Всех приглашаю. Брат и соплеменники будут рады приветствовать моих друзей.

— А как вы принимаете иноземцев, которые хотят навсегда поселиться с вами? — ради Товианны решила поинтересоваться я.

— Мы не любим чужаков. Придётся приложить много усилий, чтобы мы приняли иноземца как равного. Но охотно женимся на чужеземных женщинах, они свежая кровь для нашего племени. Это важно для здоровья будущих детей. Но мало кто из женщин стремится в Льдистые горы.

— Но всё-таки и такое бывает, правда? — торопливо сказала Амелия с добродушной улыбкой и сконфуженно умолкла.

Ларион скосил на неё глаза и сдвинул брови.

— Пора спать! — недовольным голосом скомандовал он.

Время, действительно, было уже позднее. Мы стали готовиться ко сну. Все, кроме Лариона, он остался дежурить. Посреди ночи его должен сменить Кит.

Я с подружками улеглась по одну сторону костра, Кит и Рофальд по другую. В тишине было слышно, как где-то далеко кричит выпь. Амелия и Товианна прижались друг к другу.

— Ах, я не смогу уснуть, — пожаловалась Тови вполголоса.

— Я тоже. Сна ни в одном глазу.

Уже минут через пять обе мирно сопели. Я завернулась в плащ, закрыла глаза и слушала тихое перешёптывание листьев, пока не провалилась в сон.

22

Предрассветное небо было ещё тёмным, когда я проснулась. Только на востоке над деревьями разливался румянец восхода. Первая песня птиц звенела в прозрачном воздухе. Я выбралась из постели и поёжилась. Утренняя прохлада бодрила. Все мирно спали, только Кита, дозорного, видно не было, но он, наверняка, где-то рядом. Невдалеке раздавался звонкий птичий голосок. Горихвостка сидела на ближайшем дереве и упоённо пела, наполняя Лес мелодичными трелями. Она, не переставая, дёргала ярко-красным хвостиком, от чего казалось, что в ветвях прыгает огонёк.