Идолов не кантовать
Шрифт:
— Ну.
— А мы к тебе. Открывай.
— Я-то открою, — сказала голова. — А вы точно ко мне?
— К тебе. К кому же еще!
— Клянись.
— Честное комсомольское.
— А то знаем мы вас. Вас только запусти. Что за мужики пошли! Раньше по бабам шастали, а теперь — по холодильникам.
— Не, холодильники трогать не будем, — пообещал Вася. — А кто сегодня на
— Баба Лида, — сообщила неведомая Таня.
— Плохо дело. Я ее знаю — зверь. Надо торопиться.
Окно отворилось. Балетмейстера подсадили на подоконник, и после недолгих колебаний Пиптик бесшумно опрокинулся в комнату. От толчка Иоан очнулся и продрал глаза.
— Здрасьте, девочки, — расцвел он в блаженной улыбке.
Следом забрался Вася. Потап замялся. Он хотел было сказать, что председателю райкома не пристало шастать по окнам, но тут из-за угла выступила чья-то тень.
— Ах вы паразиты! Вот я вас, кобелей! — закричала тень весьма нелюбезным голосом.
— Шухер! — прохрипел Василий. — Баба Лида!
Презирая самого себя, чекист вскарабкался на подоконник и через мгновение приземлился на что-то мягкое.
Девочки оказались гораздо старше, чем предполагал Потап, и это было не самым большим их недостатком.
"Лучше б я на поминках остался", — пятясь, подумал чекист. Но отступать было некуда — за окном бродила зловещая вахтерша.
Стороны представились. Мамай назвался Борей. "Чего ради я должен оставлять свои паспортные данные, когда еще неизвестно, чем все это кончится" — решил он про себя.
Девочек звали Таня и Клава. Решили выпить чаю.
— Сахару нет, — сообщила Клавдия.
Таня пристально посмотрела на вновь заснувшего Пиптика и сказала:
— Сейчас принесу.
Пока хозяйка ставила на стол посуду, Вася строил председателю идиотские рожи, подмигивал и незаметно подталкивал ногой. Потап хмуро рассматривал картинки с котами, приклеенные к стене.
Вернулась Таня и привела с собой даму с бигудями на голове.
— Который? — спросила незнакомка в бигудях.
— Тот, — указала Таня, — который в углу спит.
— Хлипкий какой-то.
— Какой есть. Будешь брать? А то я Сорокиной предложу.
— Ладно. Держи вот. — Дама отдала кулечек с сахаром, взвалила Пиптика на плечо и унесла в неизвестном направлении.
— Куда это они? — оторопел чекист.
— А я откуда знаю! — огрызнулась Таня. — Я им путевой лист не выписывала.
— Известно куда, — загоготал Вася, — жениться!
— Эта дама, как мне показалось, в возрасте…
— Старый
"Придурок, — тосковал лже-Борис. — И зачем я только согласился с ним идти! Черт знает что! Пиптика за кусок рафинада продали! Он, конечно, и того не стоит, но сам факт!"
Благодаря тому что удалось успешно сбыть Шелкунчика, чай пили сладкий. Во время чаепития Коняка активно подмигивал обеим дамам, но, встретив понимание лишь со стороны Тани, отдал предпочтение ей. Вскоре они ушли, даже не допив своего чая.
Потап и Клава остались наедине. Наступила неловкая пауза.
— А у вас довольно мило, — нашелся наконец бригадир, покосившись на плакат с изображением артиста Шварценегера.
— Да, — согласилась Клава и подула в блюдце. — А вы здешний?
— Приезжий. Приехал получить небольшое наследство от дяди, который умер.
— Получили?
— Нет пока… Нотариус никак не оформит сделку.
— А сейчас вы откуда?
— Я? С этих… с дня рождения.
— У вас здесь родственники?
— Угу, друзья моего дяди. Ну что я все о себе. Расскажите и вы что-нибудь о себе.
Клава подняла на чекиста свои маленькие глазки, которые не увеличивались даже толстыми линзами очков, и кротко сказала:
— Хорошо. Если вы так настаиваете…
И она поведала скучную историю своей первой и, как подозревал Потап, последней любви.
Начало было обычным: они столкнулись, глаза их встретились, и они тотчас же полюбили друг друга. Его звали Артур, и был он красивым блондином. Они любили друг друга до такой степени, что решили пожениться. Все было хорошо до тех пор, пока он не узнал, что Клава — профессорская дочь. И тогда, чтобы она не подумала, что он женится из-за денег, он решил временно отложить свадьбу. Клава убеждала его, что не думает ничего такого, но блондин оказался гордым человеком и уехал на Север зарабатывать деньги. С тех пор Клава живет в общежитии, вдали от папы-профессора, который за ней сильно убивается и обещает купить ей отдельную квартиру, машину и мебель, если она только вернется домой. Но Клава твердо решила найти свое счастье сама и чтобы какой-нибудь мужчина полюбил ее такой, какая она есть сейчас, не ведая о ее достатке. А уж потом, после законного брака, она его озолотит.
— Поэтому я никому не говорю, что у меня богатое приданое, — закончила профессорская дочь.
"Убогая фантазия", — подумал Потап, дождавшись конца рассказа, и, подавляя зевоту, спросил:
— Давно уехал блондинчик ваш?
— Девятнадцать лет назад, — отрешенно произнесла Клава.
— Ого, давно уже. Пора б и вернуться ему. Ничего, не огорчайтесь. Наверно, билеты не может достать. Сейчас на поезд сесть — проблема, сами знаете.