Идти полным ветром
Шрифт:
По предложению Карфангера фрегат получил название "Леопольд Первый" в честь императора Леопольда и с мыслью о единстве империи. Его корпус сидел в воде неглубоко: в трюме не было ещё ни балласта, тга груза, и пятьдесят четыре орудийных порта под выкрашенными красной краской крышками ещё зияли пустотой. На носу красовался красный лев с золотой гривой, сжимавший в лапах герб города Гамбурга. Обшивка на шканцах, юте и квартердеке была выкрашена в оливково-зеленый цвет, а весь остальной корпус судна до самой ватерлинии покрывала смесь древесноугольной смолы и еловой живицы цвета спелого каштана, сквозь которую пробивался
Кормовая надстройка была отделана замечательной резьбой по дереву в стиле барокко: музицирующие путти, словно сошедшие с картин Рубенса, фигуры воинов и диковинных морских животных. Между двумя кормовыми фонарями располагались два других златогривых льва, под ними на светлоголубом фоне фигура императора Леопольда в человеческий рост, в полном облачении и со всеми символами власти: в короне, со скипетром и державой.
Словно издалека он услыхал голос жены:
– Ну идем же наконец, Берент! Или ты хочешь, чтобы твои жена и дочь превратились в ледышки? Все уже давно разошлись.
– Ну и пусть себе пьют свое пиво на здоровье, - отозвался Карфангер.
– Берент!
– повторила Анна уже настойчивей.
– Ребенок мерзнет.
Карфангер оглянулся. Его дочурка Вейна стояла в глубоком снегу, кутаясь в меховую шубку; по щекам её катились слезы.
– Что ты, моя девочка? Тебе так холодно?
– У меня ноги замерзли, папа, - всхлипнула Вейна.
– А ты возьми и побегай, вот они и согреются. Не стой, словно статуя, - побегай.
– Не будь таким суровым, Берент, - сказала Анна, - она ведь ещё совсем маленькая: в этом году только восемь лет исполнится.
Возле стапелей, с которых только что сошел "Леопольд Первый", стоял мастер-резчик Кристиан Прехт и разговаривал с корабелами. Это он создал все деревянные украшения и фигуры нового фрегата. Карфангер подошел к нему и спросил, отчего голова, корона, руки, скипетр и держава получились неестественно большими по сравнению с фигурой императора.
– Я поступил так не без умысла, - ответил Кристиан Прехт, - если хотите, мы можем подняться в мою мастерскую, и я вам все объясню.
В мастерской кипела работа: несколько подмастерьев, вооруженных долотами, стамесками, рашпилями и ножами самой причудливой формы, трудились над резными украшениями для другого конвойного фрегата, который предполагалось назвать "Герб Гамбурга". Мастер показал на фигуру ангела, стоявшую на небольшом выступе высоко над фронтонной дверью, и подвел Карфангера на несколько шагов ближе к ней.
– Скажите, кажутся ли вам члены фигуры пропорциональными?
– Безусловно, - ответил Карфангер, посмотрев вверх.
Тогда мастер отвел его к противоположной стене и задал тот же вопрос. Карфангер вынужден был не без удивления признать, что ноги фигуры представляются ему чересчур длинными, и поднятая вверх рука с мечом кажется длиннее другой, вытянутой в сторону. Снова подойдя к двери и посмотрев на ангела, он сказал:
– Если смотреть отсюда, то все становится на свои места. Значит, все дело в том, под каким углом смотрят на фигуру. Более острый угол укорачивает горизонтали; я полагаю, эта фигура предназначена для расположения именно на такой высоте?
–
– Подробностей, пожалуй, не разглядишь, - согласился Карфангер.
– И вы, стало быть, намеренно увеличили те детали, которые кажутся вам наиболее важными?
– Да, именно так. Пусть каждый, кто повстречает в море этот фрегат, сразу увидит сверкающую императорскую корону, золотой скипетр и державу. В этом и заключался мой замысел, господин Карфангер. Удовлетворены ли вы объяснением?
– Благодарю вас, мастер, вы все продумали наилучшим образом, - сказал Карфангер, пожимая Кристиану Прехту руку.
Вейна подбежала к отцу, крича на ходу:
– Отец, посмотрите, что мне подарил старший подмастерье господин Бертольд!
Это была деревянная скульптура чуть ли не в полсажени высотой. По лицу Карфангера было видно, что он колеблется, не зная, позволить ли ребенку принять такой ценный подарок. Заметив это, старший подмастерье сказал:
– Не лишайте ребенка радости, господин капитан. Это - всего лишь модель, предназначавшаяся для "Герба Гамбурга". Настоящие украшения для носа судна мы делаем из дуба.
– И мастер стал засовывать скульптуру в мешок из грубого полотна, в которых обычно готовые произведения разносились заказчикам.
Анна Карфангер вдруг смертельно побледнела и пошатнулась. В её памяти всплыла страшная картина: тельце её малыша Иоханна, умершего во время чумы, опускают в такой же полотняный мешок...
– Что с тобой, Анна?
– встревоженно спросил Карфангер, подхватывая жену.
– Тебе нездоровится? Прости, я, кажется, был слишком груб там, на берегу.
Анна медленно покачала головой.
– Нет-нет, что ты, это я была неправа.
– И шепнула ему на ухо: - У Вейны скоро опять будет братик, Берент, уже этим летом...
Карфангер отправил Анну с Вейной домой в портшезе, а сам опять спустился к Эльбе, к месту осмолки кораблей, где уже стоял "Леопольд Первый". Карфангер пришел вовремя: только что привезли нижние мачты и как раз собирались их ставить. Уже были подготовлены рычаги и кранцы для первой - фок-мачты высотой в добрых шестьдесят футов. Мастерам понадобился целый час на то, чтобы поднять её и привести в вертикальное положение. И тогда Карфангер достал из своего кошелька золотой гульден и обратился к мастеру-такелажнику:
– Сделаем все так, как предписывает обычай!
Согласно давнему поверью, золотая монета, положенная в гнездо фокмачты перед её установкой, должна была отводить от корабля все напасти. Конечно, Карфангер не верил в чудодейственную силу этого обряда, тем не менее спустился в трюм корабля и собственноручно опустил монету в гнездо мачты, которая тотчас же была установлена.
Вновь поднявшись на палубу, Карфангер спросил корабелов, не забыли ли они употребить при строительстве фрегата и краденое дерево, чтобы судно хорошо ходило под парусами - этого требовал ещё один давний обычай.