Иду на свет

Акулова Мария

Санте кажется, что она больше обычного виляет бедрами… Под платьем будто больше обычного залетает ветерок…

Чувствует себя необычно — как латентная стерва, Аля когда-то правильно обозначила.

Будто для всех она девочка-умница, а для Данилы…

Её рука едет по мужскому плечу, заставляя Чернова резко оглянуться.

Он сканирует взглядом лицо…

Румяное и счастливое…

Позволяет прижаться губами к губам…

Следит, как Санта садится на табурет, который он сторожил всё

это время. Даже если охотницы подходили знакомиться — игнорил. Санта знает…

Это отзывается вибрацией в улье и теплотой в сердце…

Она делает серию быстрых, жадных глотков из покрытого испариной стакана. Сжимает свои колени сильнее, а ладонью едет по мужскому…

Приближается к Даниле, смотрит в глаза… Видит, что он нахмуренный…

— Давай спустимся и потанцуем… Чуть-чуть…

Санта говорит тихо, показывая то самое «чуть-чуть» большим и указательным пальцами, но по взгляду видит — Данила всё расслышал.

Мужчина держит паузу, а Санта гладит плотный джинс…

Улыбается, когда Данила сглатывает, глаза закрывает на секунду…

Если откажет сейчас — ей не станет обидно. Но приятно, что он рассматривает возможность сделать ей приятно. Знает, что она в долгу не останется.

— Ты танцуй, а я смотрю…

После минутного колебания Данила приказывает практически слово в слово так же, как обычно делает Данечка…

И это откровенно смешит, но Санта сдерживается.

Спрыгивает со стула, подходит к Даниле вплотную. Улыбается. Целует в губы, немного склонив голову, чувствуя, как мужская рука плотно прижимает её к бедру и боку. Он отвечает на приставания, пусть и не является большим фанатом публичных нежностей.

Но здесь — в Барсе — у них всё иначе.

Они будто с цепи сорвались и никак не могут друг другом наесться. Целуются. Трогают. Сексом занимаются ночами напролет. Заводятся моментально. Отлипают с трудом…

— Дай руку…

Санта просит в губы Данилы.

Дрожит немного, когда он, пусть с удивлением, по просьбу исполняет. Спустив вниз взгляд, Санта видит раскрытую ладонь.

Это не в её стиле, и может удивить, но ей очень хочется, чтобы он действительно смотрел. Чтобы глаз не отрывал. Чтобы знал — она там не сама танцует…

Отщелкивает замок на сумке, достает и быстро опускает в его ладонь то, что сняла в уборной.

Закрывает мужской кулак, который комкает кружево. Фиксируется взглядом на его глазах. Они серьезные. А она вся в узел…

Целует ещё раз, улыбается, начинает отступать, делая несколько первых движений под музыку.

Бедрами в одну сторону, потом в другую… Руки поднимаются вверх… Платье тоже едет вверх, щекоча бедра…

Санта закрывает глаза, крутится, оглядывается, описывает восьмерку…

Утопает в трепете и исходящем от Данилы жаре…

Он,

наверное, и сам не знает пока, ему нравятся такие игры или нет. Он уже немного злится. Она рискует заполучить по жопе… Но она не то, чтобы против… Санте очень хочется попробовать.

Подмигнув так же, как ей недавно девушка из уборной, она отворачивается, кладет пальцы перилла и бежит по лестнице вниз на танцпол.

Пробирается практически в самый центр, смотрит вокруг, чувствует, что дыхание сбившееся, пытается выровнять, поймать темп, ритм, начинает двигаться…

Руки снова вверх, платье подскакивает, но не критично… На губах бесконечно глупая улыбка, из глаз будто свет лучится.

Она бросает взгляд наверх не сразу. Вроде как дает Даниле время…

А когда наконец-то… В промежность бьет жаром.

Он стоит сверху, облокотившись о те самые перила. И смотрит очень внимательно.

* * *

Ему этот клуб — до одного места. В жизни не завернул бы, не проси любимые глаза так искренне. Будто если откажет — Санта замертво рухнет, не натанцевавшись.

И само её желание — не странно. Данила никогда не думал, что его Санта — скромница.

Человек в себе скорее, но очевидно не зануда. Ей не чужды развлечения, любимые большинством в определенном возрасте.

В двадцать манят рейвы. Это нормально.

То, что не тянет его — его же проблемы.

А ей хочется — и они идут.

Данила готовится чуточку злиться, немного волноваться, в основном — пережидать, пока малыш наиграется.

А малыш просит заказать ему не детский коктейль и сбегает в туалет.

Вернувшийся припудренный носик предательски чешется. Щеки так же горят. Глаза блестят так ярко, что даже завидно. Она пьет залпом, умело ведет переговоры, поглаживая его ногу…

Добивается своего: «ты танцуй, а я смотрю»… Улыбается лукаво…

И ей бы тут же рвануть, пока Данила не передумал отпускать, а она тянется к нему. Целует. Гладит.

И он тоже…

А ещё думает о том, что до гостиницы — близко. И там он тоже найдет, как помочь её коже покрыться липким потом, дыханию сбиться, а ногам задрожать от усталости.

Но не успевает предложить. Потому что Санта просит «дай руку»… И он, как идеально выдрессированные щенок, протягивает лапу.

Которую царапает ткань узнаваемой текстуры. Санта не дает посмотреть, сжимает его кулак своим, краснея сильнее.

И только потом…

Шаг назад… Движения бедрами…

По мужскому телу расползается осознание. Медленно.

Кулак сжимается сильнее.

Взгляд становится серьезней…

Это плохие игры. Опасные. За такие по заднице положено. Он такие не любит. Ревность его не заводит. Он из тех, кто прется по верности.