Иду на вы
Шрифт:
Стены Свенальдова дома были хоть и не с умом срублены - тем же частоколом стояли, но всё же бревенчатые а не холщовые. Потому, хотя речи велись потаённые, говорил воевода чужих ушей не остерегаясь ни прежде, с Ульфом, ни теперь, оставшись со Спегги.
– Верно ли говорят, что за жизнь моего сына ты в долгу нынче перед Асмульдом, и в том на крови ему клялся?
Воевода скривился, глядя как Спегги единым глотком осушил плошку козьего молока. Горбуну же видать питьё по вкусу пришлось - отёр губы, да вновь ко жбану потянулся.
– Это так,-согласился он.-Весь хирд тому свидетели. Да, и киевляне тоже.
– И Боги,-нахмурился Свенальд.-Древние клятвы всегда притягивают их
Теперь уж у Спегги лик перекосило. Не с молока, но от речей воеводиных.
– Коли Боги всё же есть,-сварливо пробурчал он,-То до меня и моих клятв им дела всяко нету. Как и мне до них.
Свенальд привстав подался вперёд и с улыбкою хлопнул горбуна по плечу.
– Этих слов я и ждал от тебя, старый друг. Асмульд - помеха нам более несносная. Страшась меня укрепить, Ольга сама его не удалит, но ежели Асмульда не станет, то мне пестовать княжича, более некому.
– Ко времени ли придётся ныне смерть княжего дядьки? Ропот недобрый пойдёт.
– Верно,-вновь посерьёзнев кивнул воевода.-Я мыслил прежде усмирить древлян, и вернуться в Киев, да Ульф с глупым своим поединком!..
Взъярившись на миг, Свенальд грохнул кулаком по столу, но сразу и успокоившись, продолжил:
– Асмульд Ульфа задирать не станет. Мой сын - иное дело, что бы он мне не обещал. Нет, Спегги, теперь - самое время, и в том у меня на тебя надежда. Не даром же тебя за колдуна держат. Опои Асмульда отравой, а я, тем временем, расстараюсь слух пустить, будто Фома его извёл. Всем ведомо - греки на такое умельцы. Княгиня, думаю, пытать его не даст, но отошлёт уж наверное. Нам во благо - единым разом и от базилевсовой опеки избавимся. Что насупился? Не по нраву мой замысел?
– Хорош замысел,-откликнулся горбун.-Одна беда - нет у меня такого зелья.
– Так свари! Знаю - умеешь ведь.
– Я не встречал здесь потребных трав, да и собирать их теперь поздно. Можно бы иную отраву сварить, но от неё быстрой смерти не выйдет. Прежде лихорадка случится с кровавым поносом седмицы на две, а то и все три.
– Ну, и славно! Коль Асмульда лихорадка свалит теперь же, то умереть ему можно и через три седмицы.
– Не умрёт он,-покачал головою Спегги.-Знахарь у киевлян уж больно искусный. Скоро дознается от чего хворь. Мало что излечит, так ещё и на меня подозрения наведёт. О том, что я с травами знаком, не одному тебе, ярл, ведомо.
– Скверно...-Свенальд потянулся было к своему оберегу, да видать передумал.-Однако, на такой случай есть у меня и другой замысел. Не столь ладный, да уж сгодится.
Воевода ненадолго перевёл дух и продолжил:
– Не тайна, что в окрестных от нас лесах зверьё будто повывелось.
– Не тайна,-согласился Спегги,-В дружине говорят, что древляне исхитрились заговорами, либо уловками отпугнуть зверя от этих мест. Я мыслю так же.
– И я. Лесовики хитры как бастарды Локи[93]! Но, нашим воинам нужно набивать свои утробы, и лучше мясом, а не кореньями. Два дня назад я отсылал Свейна и Хёльми добыть хотя бы птицы. Вернулись они вчера на закате.
– Без добычи,-сызнова встрял горбун, но Свенальд его не одёрнул, а лишь кивнул.
– Так. Однако, и не пустые. В полудне пути от лагеря они разведали лёжку вепря. Близко не подходили, боясь спугнуть, вдвоём же зверя бы не взяли, помогай им хоть сама Скади. Шли налегке - только луки да топоры, а секач попался матёрый. Думают, в два, если не три шеппунда[94] весом!
– Славная добыча, а!
– Ха, ему ещё надо стать добычей! Потому-то, и хотел я завтра, не мешкая, устроить охоту. Поначалу мыслил пойти облавой, но передумал. Перекрыть тропы, да на загон людей слишком много потребуется - стан оголим,
– Асмульда?...-Спегги сощурил белёсые очи, глянув искоса на воеводу.-На охоте всякое может случиться, особенно же когда на секача охотишься. Однако, как заставить случиться то, чему должно быть?
– Свейн не больно-то умел с мечом, но с луком я не встречал ему равных. Утку на лету в голову бьёт, но и у него бывают промахи. В этот раз он едва не промахнётся по вепрю, зато вскользь угодит в Асмульда. Когда стрела вспорет тому жилу на шее, либо бедре, он изойдёт кровью...
– А, разъярённый зверь,-досказал за воеводу горбун.-Никому не позволит до срока помочь затворить рану. Слухи, конечно, среди дружины пойдут, да княгиня их пресечёт, ей распря в войске ни к чему.
Потирая изувеченный огнём подбородок, Спегги призадумался. На память ему пришли две чудные древлянские стрелы с каменными, вместо железных, жалами. Стрелы те подобрал он в одном из погостов, когда с десятком хирдманов попал в засаду лесовиков. Без нужды подобрал, а из одного лишь любопытства. Прежде люди, не ведая железа, умели делать оружие из камня. Теперь такое редко встретишь. Вот разве, иные ведьмы и поныне приносят кровавые жертвы каменными ножами, дескать так богам угодно. Ещё же, знавал Спегги одного берсерка, что насадил на дубовое топорище каменный топор и сражался им словно молотом. Топор тот был вытесан искусно, видом навроде ладьи[95], и берсерк захмелев рассказывал, будто в пещере повстречал и сразил в бою тролля у какого и забрал это оружие. Врал. Изредка такие топоры находили там, где вешние реки размывают берег, но кто ж станет перечить хмельному берсерку. Древляне же, видать, в своих лесах сохранили ещё умения пращуров, коли по сию пору насаживают на стрелы каменные жала. Зверя такая стрела бьёт не хуже железной. Да, и человека, но только ежели он без брони. Потому, в том бою ни единого ворога лесовики так и не сразили, поранили только. Самих же их нурманы посекли всех, какие не сумели бежать.
Теперь, вспомнив о подобранных стрелах, что хранились в его пожитках, Спегги припоминал ведает ли ещё кто о них. По всему выходило, что не ведает...
Увечный лик горбуна исказился вдруг, отчего стал похож на вовсе уж страхолюдную личину - хоть нечисть отваживай, хоть девок пугай. Но Свенальд, на него глядя, не устрашился - чай воин, а не баба. К тому же, ведал - этак его хускарл улыбается.
– Ловко измыслил, ярл,-молвил горбун и воевода, кивнув, улыбнулся в ответ.
ГЛАВА V
Во времена столь стародавние, что и Пращурам - старина, да и Богам - юность, люди жили словно зверьё лесное - в лесу укрывались, лесом кормились, одежд не носили, закона промеж себя не ведали, а огня страшились пуще лютого ворога. После уж Боги выучили их землю сохою да бороной рыхлить, камень тесать и дерево, лён прясть а глину с железом огнём калить. Но, не всем по нраву пришлась божья наука. Иные от лености ли, от лютости либо упрямства остались жить звериным укладом. Так и поныне живут, да только одичали вконец - вовсе в зверей оборотились. Людской род сторонятся, а с лешим знаются. Всякому ведомо - медведь обликом да повадками зверь, разумом же - человек.