Иду в неизвестность
Шрифт:
— Во-во, то и надо, — бросил боцман и направился к надстройке.
В тесной кают-компании, куда он шагнул, сняв шапку, сидели за столом Седов в толстом шерстяном свитере, доктор, капитан, штурман и механик. Инютин поздоровался, пожелал «приятно кушать».
— Ну как дела, Андрей Семёнович? — обратился к нему Седов, отставив чашку.
— Дак приморозило… Вода в трюм, почитай, и не поступает уж. Паруса вчера ещё скатали, убрали в парусную, сухие… Перо руля да винт — в воде, матросы майну колют, что ни вахта… А я зашёл парку у Ивана Андреича спросить на лебёдку.
— Да, да, из трюма надо всё поднять
Зандер кивнул, тяжело поднялся и вместе с Инютиным покинул кают-компанию.
— Значит, всё-таки зимовать? — вздохнул разочарованно капитан.
— Что делать, Николай Петрович, — нахмурился Седов. — Увы, перед природой мы пока бессильны.
В кают-компании наступила тягостная тишина. Слышалось лишь позвякивание посуды — буфетчик Кизино готовил кофе для тех, кто ещё не вышел к столу, — стук лопаты у трюма, да изредка взвизгивание собак на палубе. Седов поставил локти на скатерть и, подперев ладонями подбородок, раздумчиво уставился потемневшим взором в одну точку — в стрелку барометра на переборке.
Грядущая вынужденная зимовка ни для кого из обитателей «Фоки» не была столь нежелательной и огорчительной, как для Седова, — ни для капитана Захарова, подрядившегося привести судно к Земле Франца-Иосифа, чтобы, оставив там экспедицию, вернуться в Архангельск, ни для механика Зандера-старшего, надеявшегося на то же и вышедшего в плавание в одном пиджаке, ни для географа Визе, готового выступить к полюсу вместе с Седовым, ни для кого другого. Все они были свободными людьми, нанявшимися на службу комитету по снаряжению экспедиции. Седову же отпуск его военным начальством предоставлен был всего на год. За это время Георгий Яковлевич намеревался осуществить задуманное. Теперь же выходило, что через год или немногим меньше «Фоке» в случае благоприятной ледовой обстановки удастся лишь выбраться отсюда, чтобы продолжать во льдах путь к Земле Франца-Иосифа. А там — новая зимовка, с тем чтобы в конце её полюсная партия могла выступить в поход по дрейфующим льдам.
До последних минут Седову не хотелось верить в неизбежность зимовки вне Земли Франца-Иосифа. Именно поэтому он, сколько было возможно, колотил стариком «Фокой» льды, пытаясь пробиваться к северу.
Седов оторвался от стрелки, что притянула его взор, энергично поднялся со стула.
— Ничего, друзья, — бодро сказал он, — не пропадём. И даст бог — кое-что полезное сделаем здесь.
Двигая стульями, стали подыматься остальные. В дверях кают-компании один за другим появились заспанные Визе, Пинегин и Павлов.
— Вот и господа учёные, — весело сказал в ответ на их приветствие Седов, продвигаясь к выходу. — Отсыпайтесь, пока можно, ибо скоро такой роскоши придётся вас лишить: начнём научные путешествия.
— Значит, зимовка, Георгий Яковлевич, точно? — остановился Визе, а за ним и его товарищи. И не ясно было, обрадован географ или огорчён.
— Да, друзья, — тряхнул головой Седов, задержавшись в двери и оглядев всех членов кают-компании. — Я засяду теперь за приказы по зимовке, а вы принимайтесь, не мешкая, за подготовку к ней. Вам, Николай Петрович, — обратился он к капитану, ещё державшемуся
Захаров согласно наклонил голову.
— Павлу Григорьевичу, — Седов поглядел на Кушакова, — придётся принять на себя заведование хозяйством, разобраться в продовольственных припасах и, сосчитав всё, выработать нормы питания для людей и собак на дна года.
Кушаков кивнул, громко и деловито кашлянув.
— Механики займутся установкой печек и консервацией машины, — продолжал Седов, — а вам, учёный мир, необходимо теперь же озаботиться подготовкой всех инструментов и научных пособий к действию.
— Хорошо, Георгий Яковлевич, — блеснул стёклами очков Павлов.
— Остаются штурман и художник. Ну, у Николая Васильевича свои задачи — мольберт и фотоаппарат с кинокамерой у него всегда готовы…
Пинегин с улыбкой поклонился.
— Николай Максимович помогает мне в наблюдениях, капитану — в сохранении судна, а кроме того, вместе с художником открывает охотничий промысел.
— И я! — горячо воскликнул Кушаков, подавшись всей своей массой вперёд. — Я ведь тоже охотник, Георгий Яковлевич!
— А вам сам бог велел. Попробуйте-ка оставить теперь нас, да и собачек, без свежего мяса. Припасы-то надо и на следующую зимовку приберечь. А коли не рассчитаете, — Седов оглядел оценивающе тучную фигуру доктора, — то в вас ведь тоже пудов немало!..
В кают-компании засмеялись, задвигались. Седов, улыбаясь, вышел из двери, направился узким полутёмным коридорчиком к своей каюте. Но тут же вернулся, подозвал выходившего из кают-компании штурмана.
— Прошу вас встать с Пинегиным на лыжи и добраться до матёрого берега, — обратился он к Сахарову, — поищите плавник.
— Понимаю.
— Да не забудьте ружья, — добавил Седов, уходя.
В течение всего времени, пока Георгий Яковлевич писал приказы о подготовке к зимовке, о распорядке дня на стоянке, о — плане научных работ, до него непрестанно доносились звуки большой работы — визг лебёдки, скрип блоков, крики от трюма матросов, принимающих груз па палубе. Потом раздались сильные удары и треск дерева, будто кто-то принялся ломать шхуну. Седов выглянул в коридор. Оказалось, расшивали вход в кают-компанию, ибо иначе не входило пианино. Едва оно было установлено, раздался новый страшный треск. На сей раз тащили в кают-компанию круглую чугунную печь. Для неё пришлось расширять и дверь в надстройку. Потом, громко топоча, понесли в кают-компанию пианолу, патефон, ящики с книгами, пластинками, шахматами, картинками.
Седов удручённо вздохнул. Судно не было приспособлено к зимовкам. Стенки надстройки, обшитые изнутри и снаружи тонкой доской, посредине были пустыми. Дом, в котором намеревались зимовать на Земле Франца-Иосифа, пришлось выбросить на дрейфующий лёд, когда пытались сняться с мели в проливе у Панкратьева полуострова. Баню, правда, сохранили. Её брусья уложены пока у правого борта. Топлива осталось совсем немного. Котёл придётся потушить, вся надежда на печи и плавник. Плавника у берегов Новой Земли обычно немало. Но плавник — далеко, придётся по брёвнышку возить с материка: ближний берег полуострова крут и плавник к нему не прибивает. Зима с её полярной ночью надвигается. О питании подумать надо, о свежем мясе, чтобы цинга, не дай бог, не одолела…