Идущий следом
Шрифт:
– Нате! Это оборотня.
А потом сел и разревелся, а они деликатно отвернулись.
В полдень вся деревня уже знала, что младшего сына старосты и его нареченную спасла сама Лунная Дева Дейрдре, пустив невидимую стрелу. Сначала старостиха приказала принести в жертву ей гончего щенка - но поскупились: староста счел, что собака почти совсем и не породистая, в итоге бабка старостина дома пожертвовала на перекрестке троп черную курицу и каплю собственной крови. Труп волка общипали почти налысо и подвесили за хвост на дерево - когда он оторвется от хвоста, то превратится в человека, и тогда уже
Потом собрали столы и засели всей деревней в большом шатре, жгли коноплю; на свежем воздухе пустили по кругу чаши со хмельным и с молоком, в котором варилась та же конопля. Поэтому потом вся деревня хихикала. Мы тоже истерически хихикали, хотя пили только пиво и брагу - мало ли чего наболтаем с такого дыма, с бешеного молочка, после такой ночи. Особенно часто прорывало то меня, то Бертрана. Вечером одна переспелая девица сказала нашим близнецам: "Пойдемте-ка со мною, пушные зверьки!"; и правда, у одного пух над губой, у другого мягкие клочки на подбородке, оба крепенькие, глазки блестят... Совершенно пьяного Бертрана унесли на подворье старосты и там уложили на телегу с тюками шерсти. Там он и проспал всю ночь, сжимая обнаженный кинжал на груди, где он запрятал мои золотые; если б я их украл, он бы догадался и убил в придачу хозяина. А меня утешила одна развеселая пьянчужка, все еще молодая и красивая. В ее чашке с водой я разглядел, что побелели у меня только виски.
На следующее утро близнецы-бобрята вернулись впервые в жизни выбритые да румяные и при этом чрезвычайно довольные - Косынка пришел одетым в куртку и штаны, пропахшие коровами, а синюю тряпочку ему повязали на шею; я сбрил наконец свои клочья; Бертран приплелся в тяжелом похмелье, и потом его укачивало прямо на ходу.
***
Подошло время сенокоса, и идти по пустошам стало опасно: косцы почти обязательно приносят чужаков в жертву нумену травы, просто режут косами на куски целой толпой. Поэтому идти надо по широким тропам и дорогам, шумно, нанимаясь на косьбу самим, в том числе даже и Бертрану. Но сначала, посоветовал рыжий староста, нужно посетить храм богов мести, вражды и границ, Безымянных Близнецов, что находится уже за границей леса Броселианы; только, он предупредил, будет страшно и противно.
Нам было все равно, та тропа была частью пути к заливу. Нескольких часов не прошло, как приблизился темный клин Броселианы, старый еловый лес. Мы, как в лабиринте, сперва чуть не заблудились среди сильно подросших елочек, а потом побрели вперед, и коряг по пути постепенно становилось меньше.
Храм Безымянных Близнецов - это небольшое строеньице на сваях и алтарный камень. Окружены они плотным частоколом, а на кольях сидят черепа и головы - бычьи, волчьи, медвежьи, человеческие - все вперемешку. Не знаю, сохранилось ли доныне это святилище, никогда больше там не бывал.
Частокол выглядел сплошным и более редким прямо перед нами, но входа не было. Несмотря на сушь, под ним стояли вонючие лужи, и над ними стеной стояли, плясали и звенели сытые мухи. Тут кто-то продрался меж кольями, и мы все повалились ниц прямо в зловонную грязь.
– Хорошо, хорошо почитаете богов!
– рассмеялся он, - А теперь вставайте, лежни.
Мы поднялись. Это был высокий старик в черном, очень широкогрудый и с серебряной клочкастой
– Сядем, парни.
Он сам сел на пятачке без грязи, осторожно расслабляя руки на клюках; спящая голова, мотнувшись, так и не проснулась. Мы повалились на задницы не глядя, куда попало.
– Ведь и вправду хорошо выходит! Смотрите, моего брата хватил удар, и он скоро умрет. Да не туда смотрите, это моя вторая голова! Теперь нам нужны преемники-близнецы: я брошусь на меч, а они меня похоронят и унаследуют святилище. Вы двое мне подходите.
Косынка и Сумочка задрожали и беспомощно захлопали ресничками.
– Однако, нет. Не подходит. Я возьму вас, близнецы, только если остальные двое вернутся назад.
– Но мы не...
– С чего бы это?
– расхрабрился наконец Бертран.
– Да с того, что ты, воин, и ты, бледный, уже так перепутались, что и не понять, где один, где другой.
– И что?!
– Погибнете оба, а сами не распутаетесь. Мне ли этого не видеть - тем более, сейчас.
– Это, - совсем разозлился Рыцаренок, - вас не касается, старцы!
– Да замолчи ты, Бертран!
– Верно. Пусть пока помолчит. Это меня касается напрямую, так как мы служим нумену границ. Если ты, мучной, и ты, злыдень, не разберетесь, кто из вас кто - проститесь с жизнью. От двойни этого не требуется - их и так полтора человека, а не два.
– Погоди, старец Януса, - спросил я, - а как ты увидел, что мы с ним перепутаны?
– Мы с братом постоянно так себя чувствовали - и не поглотить друг друга, и не оторваться. Если б не поостереглись, умерли бы оба. Может быть, - вздохнула бодрствующая голова, а спящая снова чуть качнулась, - и удар у брата случился наконец из-за меня. Или я бы из-за него умер...
– Ты думаешь, умрет кто-то из нас или оба?
– Всяко может быть...
– Что ж, - резко поднялся Бертран, - тогда я помолюсь вашим богам.
– Ладно, молись. Им нужна кровь из твоей руки, и больше ничего.
Рыцаренок вытянул кинжал и пролез между кольев.
– А ты, мучной ты червяк, кажешься умнее твоих приятелей. Давай-ка я расскажу тебе историю.
– Сказывай.
– Так вот. Есть на Побережье храмы Домашнего Огня. Там служат только девственницы в белом - и маленькие, и переспелки лет до тридцати-сорока, а потом их выдают замуж. Вы еще не знаете, каково это жить среди женщин - все склоки да капризы, а если которая заведет себе мужчину, то остальные на нее непременно донесут, и ее живой закопают в землю.
Жили, значит, в таком храме у царской семьи две красавицы-жрицы. Одна была статная блондинка как будто бы из самой германской земли, рослая и сильная; как-то она до полусмерти избила царевича, когда он к ней пристал, и ей ничего за это не было! А вторая была из-за моря, но тоже из детей Энея - маленькая, стройная, горбоносенькая, кудрявая и черная, словно пришла от дочерей пустыни.
Обе они были прекрасны и всегда участвовали в свадьбах знати, там друг друга и заметили. Они были лучшие, никогда ни в каких в склоках не участвовали - соответственно, и разрядки для них никакой не было. Блондинка хоть силой своей играла, раздувала священный огонь да колола священные дрова, а чернушка для этого слабовата была.