Идущий впереди
Шрифт:
«Батюшки, — ужаснулась бабка, — убьют меня, окаянные!»
— Наверно, его тело находится у Нины, — продолжал черненький.
«И девки с ними?» — удивилась бабка.
— Что будем делать? — спросил блондин.
Бабка боком-боком подалась к кухне.
Черненький задумался. Потом, зло уставившись на бабку, ответил:
— Во всяком случае, звонить туда бесполезно. Нина его не выпустит. Пропал Витька! А какой был парень!.. Между нами, девочками, говоря, Витька и в институт не поступил только из-за Нины. А ей что? Получила медаль, поступила в институт, покрутила Витькой и уехала.
—
Черненький махнул рукой и зашагал к выходной двери.
Бабка не разобрала разговор, но поняла, что убивать и, наверно, даже грабить не будут. Однако, когда черненький поравнялся с ней, она на всякий случай отскочила в сторону. Как только дверь захлопнулась, бабка привела в действие все замки, цепочки, запоры и тогда уж начала ругаться.
Тем временем ребята вышли на улицу, и блондин сказал:
— Может, ты и прав, Ленька. Здесь Нина виновата… Ну, я не поступил — понятно почему. Меня мать сбила. Инженером, говорит, ты нигде не пропадешь. Иди в технический. А мне хорошо один английский давался. А Витьку жаль! Подгурский — и не в институте! По-моему, он хочет кончать самоубийством, да еще не выбрал, с какого моста прыгать.
— Браво, Дима!
— Что «браво»?
— Сострил.
Вадим, который уже давно привык к тому, что друзья упорно не признают его солидности и называют Димкой, вздохнул и вдруг рассмеялся:
— А старушка-то порядком перепугалась.
Ленька тоже засмеялся и сразу пришел в хорошее настроение.
Затем они долго ходили по улицам, останавливаясь у газет, у афиш, около машин иностранных марок, и спорили по любому пустяку, да так громко, что пожилые женщины шарахались от них.
У встречных девушек Ленька спрашивал, не к ним ли те торопятся, не его ли они ждут, и вообще отпускал разные шутки и остроты, которые, впрочем, теперь уже стали совсем древними и банальными.
Кроме того, Ленька почему-то считал должным не пропускать ни одной кнопки со звонком к дворнику. Один раз из подъезда выскочил толстый мужчина с не заправленной в брюки рубашкой и стал подозрительно разглядывать резвящихся неподалеку ребятишек.
Это привело в восторг молодых людей, и они было застряли около молоденькой продавщицы мороженого начав с ней любезничать, как вдруг Димка толкнул Леньку локтем и кивнул на противоположный тротуар. Ленька посмотрел туда, переглянулся с Вадимом.
— Мм?
— Угу! — ответил Вадим.
Продавщица, озадаченная внезапным молчанием таких интересных молодых людей, посмотрела на другую сторону улицы. Там хорошо одетая, красивая девушка шла под руку с мужчиной лет двадцати пяти.
Продавщица не нашла в этом ничего особенного и перевела взгляд на своих покупателей, но те уже были шагах в десяти от нее.
…Сначала Ленька и Вадим молчали. Потом Ленька, как бы между прочим, заметил:
— Насколько я помню, до этого момента Нина ходила под руку только с Виктором. Да, ты что-то хочешь сказать?
— Я? Ничего. Разве что спросить: как это называется?
— А я хотел бы знать, где сейчас Подгурский.
— Для чего? Чтобы напомнить ему его же слова? Дескать, я знаю, что Нина меня по-настоящему еще не любит, но мы с ней лучшие друзья.
— Да, — поддержал Вадим, — когда-то Витька имел успех у многих девчонок. А теперь? Нина да Нина! Никогда не думал, что можно так «втрескаться».
— Так он известный оригинал.
— И не говори. То, что оригинально, всегда плохо!
Ленька посмотрел, поморщился и неожиданно отрезал:
— Ничего подобного! Первым оригиналом была та обезьяна, которая однажды раз и навсегда сошла с дерева на землю, положив тем самым начало роду человеческому.
IV. ИСТОРИЧЕСКИЕ СОБЫТИЯ И ОБРЫВКИ ЛЕТОПИСИ
— До меня все-таки не доходит связь между твоей пылкой любовью и битьем стекол. Это что-то выше моего понимания. Если ты так разволновался, увидев у меня мужчину, ты бы мог просто зайти. Если же ты рассчитываешь, что девушка придет к тебе первая, то ты рискуешь остаться в одиночестве. Между прочим, я тебя вчера ждала. Честное слово, зайти было бы лучше, чем тайно наблюдать за мной и выделывать разные фокусы с монетами.
Нина сидела на кушетке, положив ногу на ногу, и насмешливо смотрела на Виктора.
Вот наконец их долгожданная встреча, о которой он столько мечтал! Кто знает, может быть, он ее поцелует первый раз? Во всяком случае, он предполагал сразу высказать ей много новых и очень важных мыслей, касавшихся их отношений в настоящем и будущем. Но начать никак не удавалось. Нина казалась какой-то другой, и он вынужден был уже целых полчаса вести этот идиотский разговор.
— В конце концов, если с папой приезжает его товарищ, молодой инженер, и папа оставляет его ночевать в своей комнате, и этот, кстати сказать, мой давнишний друг после утомительной дороги оказывается настолько добр, что развлекает меня, то, я повторяю, все это еще не дает основания моим знакомым обстреливать окно монетами и требовать объяснений.
— Значит, я такой же, как все знакомые? Один из «всех знакомых»? Я врываюсь, я мешаю твоему отдыху, я мешаю любезничать с очаровательными инженерами. Куда нам за ними тягаться? Мы даже в вуз не поступили…
— Дурак!
— Спасибо! — Виктор обиженно поднялся. — Пожалуй, нам лучше не тревожить ваш покой и уйти.
Нина смерила его спокойным взглядом. Глаза ее сузились, губы стали тоньше.
— По дороге зайди в поликлинику и попроси валерьяновых капель. Потом, когда выйдешь на лестницу, сразу не начинай биться головой об стенку и истерически рыдать. В доме толстые стены, и все равно никто не услышит. Собери своих ребят и уже тогда, при свидетелях, можешь обвинять меня в неверности и коварстве.
— Значит, я истерик, — тихо выговорил Виктор, делая ударение на каждом слове. Он был бледен и нервно теребил бахрому скатерти, наматывая ее на пальцы.
Нине стало жалко его.
— Хватит, — сказала она как можно миролюбивее. — Ты натворишь сейчас глупостей, потом сам будешь жалеть.
Виктор опустил голову. Он на опыте знал, что Нина говорит правду. Нина встала и взяла его за руки.
— Хватит дуться. Поговорим о чем-нибудь другом. Да, извини, я совсем забыла: садись, расскажи, что у тебя с институтом.