Идущий впереди
Шрифт:
— Может быть.
— Или Виктор, рыцарь печального образа?
— Все может быть.
— Кто-нибудь из них двоих, уж это точно.
— Да, возможно.
— Тогда пойдем со мной вечером в кино.
— А волейбол?
— Хорошая картина,
— А репетиция?
— Успеешь.
— А черчение?
— Я достаю билеты.
Нина поморщила лоб и затем совершенно другим тоном сказала:
— Скоро кончится лекция. Опять будет давка.
Она вдруг прищурилась, посмотрела на Вальку Ратновского. Глаза ее заблестели.
Она оторвала лист бумаги, написала на нем несколько
Дело было вот в чем. Следующие два часа здесь занимались три группы со второго потока. Аудитория была маленькая и тесная, а каждый стремился занять место поближе к доске. Поэтому, как только открывалась дверь и отдельные индивидуумы тянулись к выходу, в аудиторию с воплем врывалась толпа осаждающих, отбрасывая выходящих. В тесной комнате оказывалось шесть групп, двигающихся в противоположных направлениях. Девушкам приходилось особенно плохо.
Зазвенел звонок, и через две минуты лектор кончил говорить. Однако сидящие ближе к двери не бросались к выходу, подгоняемые, как обычно, заманчивой надеждой проскочить в коридор до начала баталии.
Стараясь как можно меньше шуметь, студенты столпились у закрытой двери. Снаружи доносились нетерпеливые голоса осаждающих.
В первые ряды встали наиболее рослые ребята. Дверь распахнулась, и вместо жалких одиночек на растерявшихся представителей второго потока ринулась мощная колонна. Осаждающие были тут же оттеснены и, выражаясь военными терминами, рассеяны по коридору. Не понявших ситуацию и застывших на месте с раскрытыми ртами вразумляли тетрадками по голове.
Победа была полная. Смеху на целый день. Девчонки радовались, что наконец-то проучили невеж. Ребята называли Нину «главнокомандующим», а Ратновский обещал достать ей генеральские погоны, для чего и ушел с последней лекции. Но вернулся он с двумя билетами в кинотеатр «Форум» на вечерний сеанс.
VIII. РАСПИСКА КРОВЬЮ
В этом переулке ветер всегда дул в лицо. Если прохожий вдруг поворачивал обратно, ветер тут же менял направление, и прохожему не становилось легче.
Был поздний час. В большинстве домов уже погасили свет, и люди видели седьмые сны, а просыпаясь, чтобы перевернуться на другой бок, с благодарностью вспоминали того далекого чудака, который первым стал строить каменные здания с теплыми комнатами.
Ветер, скучая в одиночестве, развлекался раскачиванием уличных фонарей и с интересом наблюдал, как светлые круги от них мечутся по черной мостовой. Впрочем, он не забывал свои обязанности и время от времени грохотал железными крышами, распахивал двери подъездов, настраивал на минорный лад водосточные трубы, стучался в окна.
Иногда он забивался в темные дворы и поджидал, не появится ли кто-нибудь.
И «кто-нибудь» появился.
Ветер очень обрадовался и кинулся обниматься. Человеку это не понравилось. Он фыркнул, закутался в плащ и повернулся к нему спиной. Ветер сначала остолбенел, смущенно притих, но потом, решив, что произошла ошибка и его приняли за кого-то другого, кинулся с другой стороны, да так, что
Какая-то черная взъерошенная кошка обогнала прохожего и шмыгнула во двор. Человек последовал за ней.
Двор был узкий, стиснутый со всех сторон высокими стенами. Ветер, не решившись туда зайти, присел у подворотни и стал выжидать, что будет дальше.
Человек сделал несколько шагов, но тут черная кошка, притаившаяся у стены и поджидавшая его приближения, перебежала ему дорогу. Человек откинул со лба прилипшие волосы и выругался: «Черт возьми, трогательная встреча! Не хватает только, чтоб Ленька уже спал». Он прошел в глубь двора и поднял голову. На втором этаже он увидел единственное освещенное окно. Человек вложил четыре пальца в рот и два раза свистнул. Свет в окне погас и через секунду зажегся снова.
— Все в порядке, — облегченно вздохнул прохожий и зашел в подъезд.
…Небольшая комната тонула в полумраке. Настольная лампа лишь освещала стол и прикрепленную к нему маленькую форматку с чертежом.
Вошедший снял плащ и, потирая руки, проговорил:
— Ну и ветер!
Хозяин приподнял голову, вгляделся и сделал вид, что не узнал.
— Кто это? А-а, Виктор Михайлович Подгурский к нам пожаловали! За что вы нас так осчастливили?
— Есть разговор, — сумрачно ответил вошедший и сел на диванчик, в самый темный угол комнаты.
— Разговор? В час ночи? Странная словоохотливость. А, понимаю, наверно, опять какая-нибудь неприятная командировка к черту. Вы, говорят, часто там бываете. Обидно! Я-то думал, что скоро мне в розовом конверте пришлют приглашение присутствовать на бракосочетании девицы Истриной с Подг…
— Хватит, я по делу, серьезно.
— А я разве шучу? — удивился Ленька. — Я просто выражаю свой восторг, вызванный вашим появлением, Уж очень мило с вашей стороны неделями пропадать в этом Полу-цело, — словом, каком-то… актовом переулке, не заходя к товарищам и даже им не звоня. Как же? Виктор Михайлович — занятый человек: стоять для Нины в очереди за маслом, ходить за хлебом, мыть вместо нее посуду, штопать чулки. Ежели все это сопоставить с интеллигентными наклонностями последнего…
— Когда кончишь — свистни, а я пока вздремну. К тебе приходишь как к другу… Обидно.
— А мне не обидно? Забывать товарищей из-за какой-то юбки… Эй! Не кидайся будильником! Разобьешь и разбудишь моих предков! Они спят в соседней комнате. Я не то хотел сказать! Она… да нет, Нина, а не юбка, она, конечно, изумительная, потрясающая, неповторимая, лучше которой нет в мире. Но заметь, ты приходишь ко мне, только когда что-нибудь стряслось. Ну, что случилось?
— Мне нужны деньги.