Идущий
Шрифт:
Ведь вы же умерли, как вас можно увидеть? И почему отец говорил, что никто никогда не умирает? Отец ведь никогда его не обманывал, Дини знал это и свято в это верил.
Мальчика отвлёк какой–то звук. Дини открыл глаза и заметил хозяйку, вошедшую в комнату. Где–то позади неё, у входной двери слышались приглушённые голоса. Пожилая женщина, которую он вчера лечил, как–то странно смотрела на него. У неё были жутко вздуты вены по всему телу, это продолжалось хоть и медленно, но непреклонно, и грозило мучительной смертью. Дини посмотрел на её обнаженные руки и убедился, что помог женщине. Сейчас её лицо
— Дини, — тихо сказала она, подтверждая мысли ребёнка. — Ты, кажется, говорил…что сирота.
Дини открыл рот, но слова не дались. Тогда мальчик просто кивнул.
Женщина оглянулась, то ли смущённо, то ли испуганно.
— Там мужчина…Утверждает, что он — твой отец.
У Дини вырвался тихий всхлип. Похоже, женщина не особо поверила тому мужчине, с которым сейчас разговаривал её муж, и реакция ребёнка лишь подтвердила её подозрения.
Мальчик вскочил с кровати, на фоне внезапного испуга мелькнула лишь одна положительная мысль: хорошо, что он спал одетым. Ноги заплелись, и Дини повалился на пол. Женщина ахнула, подхватывая его.
— Мне надо быстро уйти от вас, — пробормотал ребёнок. — Меня хотят схватить плохие люди.
Он встал на ноги, неуклюже шагнул к окну. Хозяйка быстро сказала:
— Не бойся. Мы его к тебе не пустим.
Дини повернулся к ней.
— Нет, он убьёт дядю. Не прогоняйте его. Лучше скажите, что я ещё сплю, но сейчас выйду. Я вылезу через окно.
Он терял время, чувствуя, что вот–вот будет поздно. Женщина колебалась, по–видимому, неуверенная в том, что человек на пороге её дома действительно может убить мужа, чтобы добраться до этого ребёнка, обладающего чудесным даром. Дини распахнул окно, ободрав руки, стал неуклюже выбираться.
— Не пытайтесь его остановить, пожалуйста, — выдохнул он.
Женщина, наконец, помогла ему, и мальчик выпрыгнул в окно. Вспомнил о своей котомке, но было поздно. Прежде чем побежать, он ещё раз пробормотал:
— Скажите, что я сейчас выйду к нему.
Дини повернулся к лесу и побежал прочь от дома. Паника мешала думать. Перед внутренним взором встала сумятица: мрачный лес, лица родителей, лица хозяев дома, от которого он бежал, лицо странного мужчины, преследовавшего его, тушка летучей мыши, свисающей с дерева. Это мешало видеть перед собой то, что было в реальности. Когда он отчасти пришёл в себя, оказалось, что бежит не в ту сторону, откуда пришёл.
Там же болота!
Он споткнулся, словно эта мысль стала неудачно подвернувшимся камнем под ногой, повалился на землю. Тут же подскочил, продолжив бег. Выбора не было. Пойди он к единственному выходу из деревни, и тот странный мужчина в длинном дорожном плаще наверняка его догонит. Чтобы покинуть этот тупик посреди болот, где располагалась деревня, надо пройти с добрую милю, говорила хозяйка. Сверни в сторону раньше, и ты опять угодишь в болото.
Поэтому разницы, в какую сторону идти, не было — всюду его встретит непроходимая топь.
И всё же Дини бежал. Бежал, пока под ногами не начало хлюпать.
Затем он провалился во что–то вязкое по пояс и с криком стал выбираться. Страх вошёл в лёгкие чем–то вязким, давким, и крик оборвался. Дини
Он оборвался, когда Дини почувствовал твёрдую землю. Мальчик привстал, глядя на серо–зелёную рябь, преграждавшую дорогу не менее надёжно, нежели высокая каменная стена. Топь непроходима, говорили в деревне. Дини зря бежал в эту сторону. Так или иначе, необходимо возвращаться, если он хочет продолжить свою дорогу. В болоте он погибнет.
Однако возвращаться было нельзя. Теперь его точно схватят. Тот мужчина уже знает, что Дини сбежал, и ему остаётся лишь подождать.
Дини трясло. Он оказался в ловушке. Из неё сейчас вряд ли выберешься. Он что, так и не увидит родителей?
Лицо отца, возникшее перед глазами, было спокойным, улыбчивым. Дини перестало трясти. Присутствие отца, пусть и эфемерное, немного успокоило мальчика. Он сжал кулачки, сомкнул губы, на секунду прикрыл глаза, попытался представить, как поступил бы на его месте отец.
Ты должен идти, несмотря ни на что, прошептал голос. Препятствие — на самом деле не препятствие. Любое. В мире нет препятствий, их придумали сами люди. Ещё очень давно. Их страхи воплотились в мысли, а те, в свою очередь, в реальное воплощение. Если ты захочешь идти, то пройдёшь. Главное — идти, а не думать, пройдёшь ли ты или нет.
Голос был тихим–тихим, в нём присутствовала тёплая, домашняя шершавость, как у ладони друга.
Дини шагнул вперёд, отстраненный и в то же время сосредоточенный на этом странном шёпоте, похожим на голос отца и не похожим одновременно.
Второй шаг, третий. Четвёртый. Странное дело, Дини продвинулся чуть дальше, чем прежде, но его по–прежнему не засасывало в топь. Ноги слегка погружались в буро–зелёную жижу, но мальчик мог отталкиваться, переступать, ставить ногу. Он воспринимал, что идёт и не тонет, как не до конца проснувшийся человек ощущает, что его куда–то несут. Мозг заполняла одна–единственная мысль: главное — идти, главное — идти, главное — идти.
Его вернул в реальность звук откуда–то сзади.
Дини уже оборачивался, когда боковым зрением уловил что–то тонкое и чёрное, метнувшееся к нему.
Драго вошёл в деревеньку медленным, покорным шагом уставшего путника, безопасного, отрешённого, открытого всем простым людям. Несмотря на бесстрастное лицо, он изучал скромные строения, гадая, откуда начать поиск. Монах пытался проникнуть в атмосферу, исходящую из каждого дома, мимо которого проходил, однако вынужден был выбирать наугад.
Четвёртый с окраины. Окна прикрыты, будто там жило несчастье, сытое, довольное нескончаемой жатвой. На стук долго не открывали. Несмотря на день, все люди должны быть дома. Морон говорил, что жители здесь — ремесленники. Из–за отсутствия подходящих земель они делают утварь, рабочие инструменты, после чего идёт натуральный обмен. Правда, небольшие участки, способные дать минимум необходимого, есть. Из–за неважного расположения и удалённости жители относительно свободны. Ни давления баронов, ни Правителя.