Иеремиевы огни
Шрифт:
В кабинете Бориса, состоящем из трёх помещений: собственно лаборатории, хранилища и чего-то вроде приёмной, где сотрудники обычно собирались для обсуждения или отдыха, — и вовсе было столпотворение. Похоже, все без исключения расселись по стульям перед огромным телевизором, раньше показывавшим только данные, связанные с работой, на столе в ряд стояли чашки с кофе и чаем, вазочки с печеньем, а посередине — громадная кофемашина. Сам Борис возглавлял это сборище, устроившись за столом ближе всех к телевизору — на его экране сейчас вся в чёрном Ярослава Оргал что-то объясняла внимательно слушающему её Аспитису под то и дело озаряющими их обоих вспышками фотоаппаратов.
Борис
— О, вот и ты! Идеальное выбрал время! Пробирайся сюда, тут есть лишний стул!
Под общее недовольное шиканье Борис начал покаянно кивать, и Дилан, с чувством, что ступает по минному полю, осторожно обогнул стол со всеми его оккупировавшими и побыстрее опустился в соседнее с Борисом свободное кресло. Хорон щедро плеснул ему кофе, пододвинул кружку почти под самый нос и показал на экран.
— Пока не кончится, никто и с места не сдвинется, уж поверь мне на слово! — хохотнул он, весело щуря единственный глаз. — Так что… чувствуй себя как дома, дорогой Дилан!
— А Розу где потеряли? — поинтересовался Дилан, прихлёбывая кофе. — В отличие от всех, она всё-таки работает?
— Наоборот. Отдыхает у себя. Как вернулась из Канари после встречи с этим «лазурным саром», так и лежит с головной болью. По-моему, оно того не стоило…
— Да тихо ты, Борис! — возмутился кто-то из дальних рядов, и Борис, заговорщицки приложив палец к губам, взял со стола пульт, делая звук громче. Огелли, которую камеры показывали крупным планом, чуть тряхнула головой и, почти не моргая, неотрывно глядя на зрителей чёрными глазами, слегка дрожащим голосом заговорила:
— Мой отец сделал для организации МД много хорошего, и неверно было бы считать его банальным террористом. К сожалению, он не сумел понять вовремя, что мир изменился. Эпоха разделённости кончилась, началась эпоха объединения. Я пыталась объяснить ему, что нет смысла преграждать собой путь уже набравшему ход поезду, но некоторые наши предрассудки иногда оказываются сильнее голоса разума. И нет ничего удивительного в том, что слаженная, сплочённая работа слияния оказалась более действенной, чем агрессивные одиночные выпады новой организации, в которую перевоплотилась МД.
— То есть самоубийство уже показывали? — шёпотом уточнил у Бориса Дилан, и тот кивнул.
— Почти в самом начале. Хорошо отретушированная запись, даже детям смотреть можно… Вот, сейчас самое интересное начнётся!
— …За короткое время нашему обществу был нанесён ощутимый урон, — говорила тем временем Яра — она просто великолепно держалась. — Но в том числе были сделаны беспрецедентные шаги вперёд. Как правопреемница поста лидера АФ, я подтверждаю ранее озвученные мной намерения сложить с себя полномочия и тем самым завершить объединение двух противостоящих организаций. Два часа назад я передала Аспитису Пикерову подробные списки всех агентов всех милотеновских ставок с градацией их отношения к тому или иному лидеру. Также были открыты казематы, где держали особо опасных для новой власти политических заключённых, — и здесь, Аспитис, я хотела бы показать вам, кого мы нашли в самых тайных тюрьмах. — Она кивнула куда-то в сторону и попросила: — Приведите, пожалуйста, гостей.
Камера отодвинулась, чтобы зрителям было видно всё пространство позади стоящих на трибунах Аспитиса и Ярославы. Справа от бывшего лидера ещё МД из-за пресс-вола медленно вышли Рэкс под руку с Ледой, а следом за ними — тот самый огель в алом плаще, который освещал их якобы убийство. Громкий вздох изумления прокатился по зрительскому залу — переключившаяся на журналистов камера показала,
— Я заявляю во всеуслышание, что меня, журналиста издания «Максима», вынудили провести репортаж о сфальсифицированном убийстве четы Страховых, — громко сказал он, обращая на себя внимание репортёров. — Это — дело рук агентов покойного Марка Оргала. Рэкс и Леда Страховы к этому моменту уже находились под влиянием наркотических веществ, поэтому загримировать их труда не составило. После съёмки нас троих закрыли в казематах в отдельных камерах. Поскольку кормили там через раз и вообще отсутствовали элементарные удобства, от себя могу сказать, что более чем счастлив известию, что сэр Оргал позорно самоустранился, — он показал в дерзкой улыбке ровные зубы и закончил: — Туда ему и дорога!
В приёмной лаборатории в унисон увеличившейся громкости криков разбушевавшихся журналистов раздались аплодисменты и свист. Борис покачал головой и кивнул Дилану на совсем близкую дверь.
— Не знаю, как ты, а я увидел что хотел. Пойдём пока пообщаемся. Есть у меня кое-что, что я просто обязан тебе показать, Дилан.
С трудом оторвав взгляд от экрана, где севший на любимого конька Гидеон в красках расписывал, как его и Страховых угнетали нехорошие атрафламмовцы с молчаливого согласия их лидера, а Яра, явно для того, чтобы не выдать своего истинного отношения к творящемуся фарсу, закрыла лицо тёмной вуалью и отвернулась, Дилан неохотно последовал за Борисом в его лабораторию. Стоило закрыть входную дверь, как установилась полная тишина. Борис, что-то насвистывая себе под нос, отошёл к одному из стеллажей, открыл один ящик снизу, в нём другой и уже из него извлёк странного вида пистолет и металлическую коробку с, очевидно, патронами к нему.
— Наконец закончили эту разработку. Роза, само собой, была против, но я оружейник, меня не переделаешь, — усмехнувшись, Борис достал один из двух крупных патронов и вставил его в прозрачный магазин пистолета. Дилан следил за ним затаив дыхание. — Это — полный блокиратор вашей альмеги. Попадание в любую часть тела, соприкосновение содержащегося в патроне вещества с любой повреждённой тканью обеспечит долговременное затухание активности вируса. А возможно, и его безвременную кончину. Испытывать мы его, понятное дело, на целом организме не испытывали, но клинические обещают микроапокалипсис. Так что, если вдруг захочешь перестать быть Особенным…
— То есть… — Дилан сглотнул. — Без последствий? Альмега просто… умрёт, а организм останется спокойно жить?
— На сто процентов такого обещать не могу, — с сожалением отозвался Борис и прокрутил пистолет в руке. — В отдельных клетках препарат её оглушает или, если вирус ослабнет, убивает. Но в целом организме — сам понимаешь. Мозг, нервы, все дела. Пока мы не научились, подобно Сетте, внедрять альмегу для обращения в Особенного, ничего нельзя сказать с полной уверенностью. Мы и это-то реализовали вопреки Розиным протестам лишь из-за появления в лаборатории Брутуса.