Иероним
Шрифт:
С остальными прошло намного проще, и ближе к рассвету в лагере, кроме пленников, в живых никого не осталось. Совесть, загнанная в угол суровым сознанием, давно молчала. Сырость тумана пропиталась запахом крови. Стреноженные кони взволнованно всхрапывали, явно почуяв смерть хозяев.
Трясущиеся от холода и сырости связанные пленники, пытаясь хоть немного поспать, героически боролись с дрожью едва прикрытых одеждой тел. Осторожно, стараясь не разбудить их и не испугать горящими во тьме желтыми глазами, я перенес костер поближе к несчастным и подбросил дрова в вялое пламя. Отложив счастливое
Много опасностей таила покрытая мраком долина. Запах снующих во тьме хищников, почувствовавших свежую кровь, постоянно будоражил обостренные чувства.
Пришлось самому седлать шарахавшегося от меня коня. Еле справившись с пугливой скотиной и все же оседлав, ударами шпор послал галопом сквозь ночь. Разрезая широкой грудью туман, конь неохотно слушался команд. Притормозив на опушке леса, дальше я пошел пешком, ведя лошадь под уздцы.
– Ну и напугал… У вас все с дремлющим внутри злом или только ты? – недовольно буркнул Адольф.
– Не знаю. Сам едва сдержался. Может, это кинжалы? – ответил я, пытаясь отвязать лошадей.
– Нет. Это в тебе. Может, признаешься, почему я чувствую, что ты тоже демон? Хоть это и невозможно?!
– Давай отложим разговор, нужно поскорее вернуться в лагерь. Разве не ощущаешь, здесь не мы одни ночные хищники? Запах свежей крови раззадорил аппетит.
– Хорошо. Поговорим потом, но я думаю, они не нападут, почуяв нас.
Быстро связав лошадей в один небольшой караван и оседлав головную, мы двинулись в лагерь. Обратный путь занял немного больше времени. Запах круживших по долине хищников то усиливался, то пропадал. Видя мое беспокойство, Адольф отпросился ненадолго порезвиться и погонять эту мелочь. Получив согласие, зверь бесшумно растворился в темноте. Вскоре тишину разорвал дикий вой, сорвавшийся на визг.
Вампал начинал веселить местных ночных охотников.
Неспешным шагом я подъехал к потухающему костру безмятежно спящего лагеря. Коварный туман окутал повозки и шатры, нервно отдергивая щупальца от возмущенно пыхтевших углей. Пленники съежились, теснее прижавшись друг к другу. Жадный костер встретил сухие ветки довольным фырканьем, юркое пламя принялось облизывать долгожданное топливо. Салюты искр счастливо защелкали, посылая волны тепла.
Я расседлал коней и, стреножив, отпустил пастись с привязанными сородичами. Только я расстелил попону у костра, собираясь присесть и перекусить, как, рассекая туман широкой грудью, из мглы выскочил довольный вампал и плюхнулся на войлок, вытянув лапы к жарким языкам пламени. Желтые глаза уставились на меня с наигранной благодарностью. Пришлось расстелить вторую попону.
По-братски поделившись с другом вяленым мясом, я утолял голод, наслаждаясь теплом и светом пляшущего пламени. Согревшиеся пленники спали спокойно, не ведая о постигших лагерь переменах. Чтобы случайно не напугать, я отключил обостренные чувства и тут же ощутил серость окружающего мира. Костер горел не так ярко и красиво, ночь стала непроницаемо черной. Исчезли красочные запахи и звуки. Одиночество ночного мира свалилось тяжестью на плечи. Тепло огня высушило влажный плащ,
Дикий крик ужаса сдернул дрему и швырнул меня в холодную утреннюю реальность. Солнце, едва выглянувшее из-за гор, не успело разогнать плотный туман, густыми белесыми обрывками покрывающий лагерь.
Я подскочил, выхватив меч и озираясь по сторонам. Возле трупа командира отряда дико верещал торгаш, которого я не увидел и не почувствовал ночью. (Потом выяснилось – он глубоко зарылся в шкурах и спал в телеге.) Вдоволь наоравшись, купец выдернул копье из тела командира и, выставив перед собой, помчался на меня.
Как он быстро распознал причину всех бед, я так и не успел понять.
Толком не проснувшись, не рассчитав силу, отскочил в сторону и ударил мечом. Лезвие, блеснув, легко перерубило купца пополам. Торгаш по инерции пробежал вперед и, густо забрызгивая кровью, упал на просыпающихся и ничего не понимающих пленников. С людей сон как рукой сняло. Рабы вскочили и, если бы не путы, разбежались бы, как тараканы.
Немного подергавшись и поняв тщетность попыток, пленники полными страха глазами уставились на меня. Кровь купца стекала по лицам людей и рванине, заменявшей им одежду. Тело торгаша, затихая, билось в конвульсиях в разрастающейся бурой луже. Кисловатый запах смерти щекотал ноздри.
Вовремя отскочивший Адольф, видать, тоже внезапно разбужен. Темно-рыжая шерсть торчит дыбом, на морде застыл оборонительный оскал. Пленники взирали то на меня, то на вампала, ожидая продолжения битвы или начала резни. Оцепенение рыжего быстро прошло, и, спрятав клыки, вампал подошел и сел рядом, виновато взглянув мне в глаза. Непослушная шерсть торчала на загривке, а глаза молили о прощении. Сжимая окровавленный меч, я перебирал так некстати разбегающиеся слова, не решаясь глупым высказыванием нарушить тишину. Сосредоточиться помог Адольф.
– Извини, я, кажется, уснул, – прозвучало в моей голове грустное признание.
– Все хорошо, – вслух ответил я и машинально потрепал рыжего по загривку.
Со стороны связанных пленников послышался дружный вздох облегчения.
Пора брать ситуацию в крепкие руки.
– Я, сэр Алекс, герцог Сапсанский по праву наследования, освобождаю вас от рабства! Теперь вы свободны!
Люди радостно зашевелились, ожидая, что я начну разрезать путы, однако я не шелохнулся и продолжил:
– Кто хочет поступить ко мне на службу вольным человеком и принять присягу верности, пусть сделает шаг вперед!
Слава богу, шагнули все!
Очень не хотелось кого-нибудь убивать. Ведь нельзя отпускать ни одного свидетеля. Пока никто не должен знать о существовании герцога Сапсанского.
Связанные люди по очереди становились на колено и произносили клятву верности господину. Я принимал ее и разрезал путы, официально даруя свободу. Вампал застыл рядом со мной в позе сфинкса, подчеркивая торжественность обстановки. Новые воины, слегка подрагивая от утреннего холода, покорно ждали распоряжений. Шестнадцать человек в рванине, с горящими от волнения глазами.