Иерусалим обреченный (Салимов удел; Судьба Иерусалима)
Шрифт:
На юго-западе в город внедрились трейлеры, и все, что им сопутствует: автомобильные свалки, шины, банки из-под пива, крепкий запах сточных вод из кое-как устроенных отстойников. Домики - близкие родственники сараев, но сверкающие телевизионными антеннами самых престижных фирм. Дворики, полные детей, игрушек и мотороллеров; иногда прибранные, но чаще заросшие травой. Там, где Брок-стрит превращалась в Брок-роуд - у границы города, в кафе Делла играли по пятницам рок-н-ролл. Для большинства городских ковбоев и их подружек это было
Линия электропередач маршировала через город с северо-запада на юго-восток, прорезая в лесу просеку 150-футовой ширины. Одна из опор стояла возле Марстен Хауза, как инопланетный часовой.
Все, что знал Салем Лот о войнах и правительственных кризисах, он слышал от Вальтера Кронкайта или по телевидению. Да, конечно, мальчик Поттеров убит во Вьетнаме, а сын Клода Бови вернулся на протезе (наступил на пехотную мину), но ведь ему дали работу на почте - помогать Кенни Дэнлису, так что с этим все в порядке. Сыновья ходили более длинноволосыми и менее аккуратными, чем отцы, но едва ли течение времени проявилось в чем-нибудь кроме этого.
Кое-кто из молодежи принимал наркотики. Фрэд Килби предстал в августе перед судьей Хьюкером и был оштрафован на пять долларов. Но больше проблем доставляло спиртное. Молодежь пропадала у Делла с тех пор, как спиртной ценз снизили до восемнадцати. Возвращаясь в непотребном виде домой, частенько попадали в аварии, иногда разбивались насмерть. Как Билли Смит, налетевший на дерево и убивший себя и свою девятнадцатилетнюю подружку.
Но во всем остальном знания Лота о бедах провинции оставались академическими. Время шло здесь другой стороной. Ничего слишком плохого не могло случиться в таком милом маленьком городке. Только не здесь.
Анна Нортон гладила, когда ее дочь ворвалась с корзинкой зелени, сунула матери под нос книгу с портретом худощавого молодого человека и принялась трещать без умолку.
– Успокойся, - попросила Анна, - выключи телевизор и начни с начала.
Сьюзен ликвидировала Питера Маршалла, изливавшего на что-то там потоки долларов, и рассказала матери о встрече с Беном Мерсом. Миссис Нортон заставляла себя спокойно и сочувственно кивать, несмотря на желтые предостерегающие огни, которые всегда загорались перед ней, стоило Сьюзен упомянуть нового мальчика, - нет, надо полагать, на этот раз мужчину, хотя ей все еще не верилось, что Сьюзен доросла до мужчин. Сейчас огни светились ярче обычного.
– Звучит волнующе, - заметила она, раскладывая на гладильной доске следующую рубашку своего мужа.
– Ты уверена, что с ним все в порядке, Сюзи?
Сьюзен улыбнулась чуть вызывающе:
– Конечно, да. Он похож... я не знаю, на школьного учителя, что ли.
– Говорят, маньяк Бомбер был похож на садовника, - задумчиво проговорила миссис Нортон.
– Дерьмо лосиное!
– произнесла Сьюзен с чувством, выбрав выражение, безотказно раздражающее мать.
–
Сьюзен отдала книгу - и внезапно вспомнила сцену гомосексуального насилия в тюремной камере.
– "Воздушный танец", - мечтательно прочитала Анна Нортон и принялась наугад перелистывать страницы. Сьюзен обреченно ждала. Мать обязательно раскопает именно эту сцену. Иначе не бывало.
Ленивый ветерок шевелил занавеси открытых окон кухни, которую мама настойчиво именовала гостиной, как будто общество, к которому они принадлежали, этого требовало. Дом стоял на небольшом подъеме внешней Брок-стрит, и за окном открывался красивый вид на дорогу в город - еще красивее он будет снежной зимой.
– Кажется, я читала рецензию в Портлендской газете. Не очень-то хвалебную.
– Мне книга нравится, - твердо объявила Сьюзен.
– И он тоже.
– Может быть, Флойду он тоже понравится, - проговорила миссис Нортон как бы между прочим.
– Ты их познакомь.
Сьюзен разозлилась и растерялась. Она-то думала - штормы переходного возраста у них с матерью позади. Столкновения дочерней личности с материнским опытом казались уже отброшенными прочь, как старая ветошь.
– Мы с тобой уже говорили о Флойде, мам. Ты знаешь, что там еще ничего твердо не решилось.
– В газете еще что-то говорилось о какой-то жуткой тюремной сцене. Парни с парнями...
– Мама, ради Христа!
– она встала.
– Я уберу овощи.
Миссис Нортон бесстрастно стряхнула пепел со своей сигареты.
– Я только имела в виду, что если ты собираешься замуж за Флойда Тиббитса...
Злость переросла в странную раздражающую ярость.
– Бога ради, с чего ты взяла? Разве я когда-нибудь тебе такое говорила?
– Я предполагала...
– Ты предполагала неправильно.
Это не совсем соответствовало истине. Но Сьюзен охладевала к Флойду день ото дня.
– Я предполагала, что если ты придерживаешься одного парня полтора года, это значит, что дела зашли дальше рукопожатий.
– Мы с Флойдом больше чем друзья, - ровным голосом произнесла Сьюзен. Пусть гадает, что это значит.
Непроизнесенный разговор тяжело повис между ними.
"Ты спала с Флойдом?"
"Не твое дело".
"Кто для тебя Бен Мерс?"
"Не твое дело".
"Собираешься влюбиться в него и наделать глупостей?"
"Не твое дело".
"Я люблю тебя, Сюзи. Отец и я, мы оба любим тебя".
И на это ответа нет. Ответа нет. Вот почему без Нью-Йорка - или какого-нибудь другого места - не обойтись. Под конец всегда разбиваешься об эту невидимую баррикаду любви, как о стену тюремной камеры. Правда этой любви делает невозможным дальнейший спор и бессмысленным предыдущий.
– Ладно, - мягко произнесла миссис Нортон.