Иерусалимский ковчег
Шрифт:
— Неужели, Лидия Львовна, вы меня не слышите? — продолжал я разыгрывать перед графиней муки неразделенной страсти.
— Я прекрасно вас слышу, Яков Андреевич, — произнесла она задумчиво. — Только вот никак не пойму, как вы сумели ставни открыть, их же Семен на ключ запирал.
— Не знаю, — я пожал плечами. — Замок-то висел, но ставни были незаперты, — добавил я. — Пьяный он, наверное, Семен-то ваш!
— Возможно, — сказала графиня. — Он у меня еще свое получит! Но я не понимаю, как вы-то могли отважиться
— Казните, — печально промолвил я, склоняя голову. — Сердцу ведь не прикажешь, а вы отвергли меня на рауте. Ну, вот я и решился узнать, где вы живете.
— Я храню это место в тайне, — сказала Лидия.
— И в чем же причина подобной осторожности? — осведомился я.
— Я не могу вам об этом рассказать, — таинственно промолвила графиня. — Тем более сейчас, — она прислушалась. — Tais toi!.. Кто-то идет! Allez! — Полянская замахала руками. — Уходите отсюда!
— Я не уйду, — продолжал я настаивать. — Пока мы не определимся со встречей!
— Вы невыносимы, — ласково сказала она, и прозвучало это в ее елейных устах как комплимент. Я понял, что графиня наконец-то сменила гнев на милость.
— Тому виною мои чувства к вам, — заверил я Полянскую.
— Но я предупреждаю вас, что не в моих силах ответить вам взаимностью, — сказала она.
— Я молю вас только о встрече!
— Завтра в шесть часов, — промолвила графиня. — В кофейне на Садовой, — добавила она. — Недалеко от Гостиного двора. Знаете?
Я кивнул и прошептал:
— Вы вселили в мое сердце надежду!
— Прощайте! — сказала Полянская и закрыла окно. Я прикрыл его ставнями с другой стороны.
— Ну и ну! — промолвил Кинрю, и мы с ним поспешили в оставленную без присмотра карету.
Домой я вернулся глубоко за полночь, но в гостиной меня встретила Мира. Индианка все еще не спала.
— Как прошел вечер? — спросила она спокойно, но голос ее по-прежнему дрожал. Катюша была для нее почти что членом семьи, сестрой и подругой.
— Неплохо ответил я. — Мне удалось разузнать много всего интересного, не без помощи Кинрю, конечно. Однако загадок пока еще хватает.
— Я так и думала, — сказала Мира в ответ и бросила на меня обеспокоенный взгляд черных заплаканных глаз. Выглядела она ужасно, в траурном муаровом платье с разводами, которое переливалось при свете светильника, с фиолетовыми кругами под глазами, от чего ее взгляд казался еще более глубоким и темным, с неуложенными в прическу блестящими волосами.
— Не стоит терзать себя, — сказал я Мире в ответ. — Девушку все равно уже не вернешь.
— Но могут быть новые жертвы, — ответила индианка. — Убийцу-то все еще не нашли, — глухо проговорила она и заложила руки за спину. Потом моя Мира присела на оттоманку и откинулась на подушки.
Я обнял ее за плечи и сказал:
— Я обещаю,
— Хочется верить, — сказала индианка. — Но я переживаю за вас.
— Твой талисман хранит меня, — я указал ей на фанг-шенг, который я всегда носил на груди.
— Пантакли не всегда берегут нас от бед, — печально сказала Мира. — Яков Андреевич, я никогда не рассказывала вам о своей сестре.
— Никогда, — ответил я удивленно. — Я и не знал, что у тебя есть сестра.
— Была, — вздохнула Мира. — Ее отравили так же, как и Катюшу — добавила она. — Но мне никогда не хотелось говорить об этом.
— Теперь я понимаю, почему ты так сильно, — я замолчал на мгновение. — Это… переживаешь!
— Да, — кивнула мне индианка. — Они даже были с Анджаной чем-то похожи. Так звали мою сестру, — объяснила она. — Анджана погибла из мести.
— Бедняжка, — промолвил я.
— Но дело не только в этом, — сказала Мира.
— А в чем? — я догадывался, что индианка вот-вот примется меня предостерегать.
— Я видела сон, — ответила Мира. — Вещий сон, — добавила она со значением.
— Очень внимательно тебя слушаю, — устало промолвил я. Кому-кому, а масону-то не пристало отмахиваться от знамений судьбы.
— Я видела женщину, — сказала она. — Прекрасную белокурую женщину. И это была сирена!
При этих словах я вздрогнул, потому как перед глазами у меня возникли русалочьи глаза графини Полянской.
— Она наделена большим могуществом, — продолжала Мира. — В своих хрупких руках сирена держала скипетр — символ власти, и скипетр этот светился зеленым светом. Она указала им в сторону моря, которое превратилось в бассейн с крохотными золотыми корабликами, — индианка перевела дух, встала с диванчика и подошла к окну, потом снова заговорила:
— Море, увиденное во сне, означает свободу, и кто-то должен ее лишиться, — Мира бросила в мою сторону выразительный взгляд и нахмурила брови. Надо было быть полным идиотом, чтобы не догадаться, кого, говоря об этом, она имеет в виду. К тому же меня беспокоили ее слова о корабликах, невольно напрашивалась ассоциация с ковчегом.
— Это и весь твой сон? — осведомился я наигранно весело.
— Нет, — качнула головой индианка. — Сирена звала вас в свою обитель. Ее скипетр вспыхнул фейерверком, и я увидела вас.
— Я и во сне тебя преследую? — усмехнулся я, но моя шутка не удалась. Глаза индианки оставались серьезными.
— Я увидела вас в тюрьме, — мрачно произнесла она. — На окнах были решетки из чистого золота.
— Ну, утешает хотя бы это, — улыбнулся я и похлопал свою подругу по плечу.
— Я не шучу, — горько сказала Мира. — А вы никак не хотите прислушаться к моим словам. Вспомните про дамоклов меч! — призывала она. — Анджана тоже носила пантакль, но это не уберегло ее от несчастья!