Игорь Святославич
Шрифт:
— А где? — спросил он, глядя в ее хмельные страстные глаза с длинными ресницами.
— Идем со мной, — промолвила рабыня, набросив на себя сарафан.
Они покинули гридницу и, миновав два полутемных зала, где тоже спали вповалку гости, через боковой выход выбрались на двор.
Рассвет только занимался, моросил дождь, было промозгло и сыро.
Служанка тянула Игоря за собой, шлепая босыми ногами по намокшему дощатому настилу. Она привела его под навес и пошла дальше мимо конюшен и клетей с припасами. Глаза рабыни таинственно блестели, когда она
Оказалось, что они шли к бане.
— Тут нам никто не помешает, — зашептала девушка, заводя Игоря в предбанник.
В предбаннике было тепло и пахло березовыми вениками.
— Здесь не замерзнем, — улыбнулась она, — печь еще полна вчерашним жаром. Я сама ее топила.
Рабыня хотела было отворить дверь в банное помещение, но вдруг замерла на месте.
Из-за двери явственно донесся негромкий женский стон. Затем послышалась возня и вновь блаженно простонала женщина.
— Похоже, опоздали мы, княже, — прошептала рабыня, глянув на Игоря. — Но ничего, я другое местечко знаю. Идем!
И она снова взяла Игоря за руку как несмышленого отрока.
Огибая баню вслед за служанкой, он не удержался и заглянул в окно.
От увиденного сразу улетучились остатки хмеля. Игорь узнал Ярослава, обнаженного, лежащего на полке с веником под головой. Его руки ласкали большие отвислые груди пышнотелой женщины с растрепанными косами, которая, сидя на Ярославе, делала плавные движения вверх-вниз. Нагое тело женщины казалось еще белее рядом с загорелым телом князя. Вот женщина повернула голову, откинув со вспотевшего лба прядь волос.
Игорь вздрогнул, узнав свою мать.
Его поразило и возмутило не то, чем она занимается тайком в бане, а то, с кем она этим занимается! Ярослав и раньше не пользовался особым уважением Игоря, а после похода на половцев и вовсе упал в его глазах. Мать же всегда восхищала Игоря умом и выдержкой. Ему казалось, что ей не присущи подобные слабости. И вот он получил доказательство низменной греховности обожаемой матери, которая опустилась до того, что отдалась такому ничтожеству, как Ярослав.
Первым желанием Игоря было ворваться в баню, чтобы пристыдить мать и избить Ярослава, посмевшего коснуться ее похотливыми руками. Однако выражение блаженства и безмятежности на материнском лице погасило в Игоре первый гневный порыв. Он впервые увидел ее такой, погруженной в сладостный экстаз. По сути, перед ним был совсем другой человек, она была одержима желанием близости, и это желание превращало ее в женщину, осуждать которую не имел права никто. В том числе и Игорь.
Служанка привела Игоря на сеновал. Там, среди душистых запахов летнего скошенного луга, она принялась возбуждать его поцелуями и смелыми прикосновениями рук. От увиденного в бане Игорь был сам не свой, поэтому его мужские способности сильно разочаровали любвеобильную девушку, которая расстроенно попеняла, что иной во хмелю как жеребец, а иной хуже мерина.
Вернувшись во дворец, Игорь столкнулся со Всеволодом.
— Как спалось с юной женой, брат? — Игорь шутливо толкнул Всеволода в бок.
— Лучше
— Не расстраивайся, брат, — утешил Игорь. — Первый блин всегда так. Внешне-то Ольга тебе приглянулась?
— Ножки у нее ладные и попка кругленькая, — со смаком произнес Всеволод, — груди как яблочки спелые, ничего девица. Хоть и не в соку еще.
— Годика через два от твоей Ольги глаз будет не оторвать! — заверил Игорь брата.
В душе он позавидовал Всеволоду. Ольга была не из той ширококостной породы, что Ефросинья. При округлости бедер у нее была осиная талия, изящная головка красиво смотрелась на небольших, горделиво приподнятых плечах. А кисти маленьких рук были на удивление женственны, словно Природа особенно постаралась, создавая их.
Игорь поймал себя на том, что с удовольствием поменялся бы с Всеволодом женами, несмотря на то что Ефросинья уже родила ему троих сыновей…
Владимир же, брат Ольги, тоже приехавший на свадьбу, произвел впечатление человека заносчивого и самонадеянного. Игорю не понравилось, что он, будучи самым младшим из князей, собравшихся на торжество, бесцеремонно влезал в разговор старших со своими развязными и неуместными замечаниями. Вдобавок Владимир оказался необузданным во хмелю и чуть не затеял ссору прямо за столом. Пустившийся на хитрость Святослав Всеволодович предложил ему на спор выпить большой ковш греческого вина. Владимир клюнул на удочку и с трудом, но осушил поданный ковш. После этого он стал все больше клевать носом, покуда не свалился под стол.
По знаку Святослава слуги вынесли Владимира из зала…
Солнце было уже высоко, когда в гриднице опять началось оживление.
Протрезвевшие гости собирались за столами, с которых проворные челядинцы уже убрали объедки и поставили свежие блюда, принесли корчаги с квасом и вином. Так и не проспавшегося боярина завернули в медвежью шкуру и вынесли прочь.
«Чтобы вида не портил», — как выразился Олег.
Из князей в гриднице в этот момент находились лишь он да Игорь со Всеволодом.
Всеволод соблазнился наготой грудастой служанки, что полусонная бродила между столами в поисках своего платья. Мужчины, игриво похлопывающие ее по бедрам и ягодицам, видимо, не производили на рабыню никакого впечатления. Она даже не стала сопротивляться, когда Всеволод, завалив ее прямо на стол, пристроился к ней сзади, спустив с себя порты.
Олег и многие его бояре при виде этого захохотали.
— Не боишься, брат, что жена войдет?! — воскликнул Олег.
Внезапно в гриднице появилась Манефа в роскошном длинном платье темно-вишневого цвета, расшитом золотыми узорами на рукавах и по нижнему краю. На голове у нее было белое покрывало, скрепленное диадемой. Манефу сопровождала Агафья и несколько боярских жен, ночевавших в княжеском дворце.