Игорь Святославич
Шрифт:
Выслушав скорбный рассказ, старый князь не смог удержаться от слез:
— О храбрые сыны мои, Игорь и Всеволод! Сердца ваши из крепкого булата скованы и в смелости закалены. Что же сотворили вы, неразумные? Рано начали вы Половецкой земле мечами обиду творить, а себе славы искать. Нечестно кровь поганскую пролили, прочих князей не дождавшись и меня не известив. Вот и пал позор на славу. А половецкие орды вновь в наши пределы вторглись.
— Ох, тяжко мне, боярин, — утирая слезы, пожаловался Святослав Вышеславу. — Худые времена вернулись. Поганые, еще недавно мною
А главное зло — князья мне не помогают: всяк в стороне отсидеться желает. А иные, как Игорь и Всеволод, готовы в одиночку мужествовать, дабы прошлую славу себе похитить, а будущую поделить.
Рассказал Святослав Вышеславу и про свои сны недобрые:
— Отлились мне слезами те жемчуга из колчанов половецких, горем обернулось то темное покрывало и горькое вино. Вот и прошлой ночью во сне вороны граяли. Тебе-то, друже, что в снах видится?
— Сеча все время спится на Каяле-реке, — признался Вышеслав.
— И немудрено, — качая седой головой в золотом очелье, промолвил Святослав. — С той Каялы-реки скоро разольётся печаль по всей Руси.
В конце спросил киевский князь о боярине Ольстине. Как Показал себя в битве с половцами сей муж? Правда ли, что ушел он из сечи в числе последних, когда все уже было копчено?
— Как надвинулись на нас орды половецкие, Ольстин только и делал, что о бегстве помышлял, — сказал Вышеслав. — Готов был и пешие полки бросить, лишь бы с конными дружинами поскорее за Северский Донец утечь. Один день Ольстин в сече продержался, а ночью сбежал с дружинниками своими. Лучших коней забрал, стервец, и был таков!
— Так я и думал, — хмуро промолвил Святослав, — а ведь рядится, негодяй, в барсову шкуру. Мол, мечом себе путь проложил через полки поганые. Ну, я ему это припомню!
Глава двадцать первая. Владимир Глебович
Переяславль был полон смердов, набежавших в город со своими семьями и скотом. Народ из сельской округи искал защиты от половцев у своего князя. На вече горожане ратовали за то, чтобы раздать оружие всем желающим и скопом выступить на поганых.
С таким призывом выборные от вечевого сбора пришли в каменный дворец, построенный знаменитым дедом нынешнего переяславского князя — Владимиром Мономахом.
Молодой князь выслушал выборных, сидя на троне под знаменем с изображением Святого Георгия. В свои двадцать восемь лет Владимир Глебович уже вкусил славы от ратных подвигов, но то было под началом Святослава Всеволодовича, а молодому честолюбцу хотелось самому показать, на что он способен в сече.
Потому-то в ответ на просьбу о защите от нехристей земель переяславских Владимир Глебович
— Вооружайтесь, люди добрые, не ровен час, понадобится мне подмога от пеших ратников, — сказал князь. — Воеводы мои выдадут оружие всем городским сотням и укажут ратникам их место на городской стене. С Богом, православные! С нами сила крестная!
Ободренные такими словами, выборные вернулись на вечевую площадь, где уже шла запись в общегородской пеший полк.
В войско вступали не только горожане, но и смерды, коих было великое множество. Оружия, привезенного на возах из княжеского арсенала, хватило далеко не всем. Но боевой дух от этого не снизился: люди вооружались чем могли. Кто выстругивал тяжелую дубину и усаживал ее острыми шипами. Кто насаживал обычный плотницкий топор на длинную рукоятку. Кто изготовлял рогатину из жерди с большим охотничьим ножом на конце.
Бояре переяславские на ратный порыв черни взирали с неудовольствием. Еще пуще им не понравилось то, что князь потакает народу, сам вооружает его.
— Не было бы самим лиха опосля такой услуги мужичью, — переговаривались между собой бояре, собранные князем на совет. — Сегодня народ поганых побьет, а завтра нас!
— Ты это князю скажи, Иван Михайлович. Князь к твоим словам иногда прислушивается.
— То-то и оно, что иногда. Ныне не тот случай. Князю нашему вожжа попала под хвост!
— Это что же получается, други? Князь кашу заваривает, а нам расхлебывать придется!
— Хороша каша! Князь нашими головами себе путь к славе мостить собирается. Слыхали, объявлен сбор конных дружин!
Ворчание бояр смолкло, когда в просторный зал с узкими византийскими окнами, похожими на бойницы, стремительно вступил молодой князь в кольчуге и с мечом у пояса. За спиной у него колыхался красный плащ, расшитый диковинным птицами: то постаралась его юная жена, дочь черниговского князя.
Князя сопровождали его лучшие мечники, такие же молодые, как и он.
Владимир Глебович прошел мимо трона и остановился перед толпой бояр, стоящих в атласных и парчовых длиннополых свитках с непокрытыми головами.
— Некогда рассиживаться, господа бояре, — с ходу начал князь. — Поганые вокруг Переяславля рыщут, пора за мечи браться и седлать коней. Нынче же выступаем! Я собрал вас, чтоб урядиться, на кого из воевод город оставить. Всем уходить нельзя, часть дружины туг останется.
Бояре молчали.
— Чего насупились, будто на панихиду собрались? — нахмурился Владимир.
— Прости, княже, но в спешке твоей неразумность проглядывает, — промолвил кто-то из знатных мужей.
— Одного переяславского полка против Кончака мало, — добавил другой.
— Что же вы предлагаете? — спросил Владимир, не разглядев говоривших.
Он чувствовал, что заговорившие первыми выражают мнение всех бояр, потому ко всем и обращался.
Вышла заминка, ибо бояре не успели решить, кто станет говорить с князем, и теперь лишь подталкивали друг друга локтями. Наконец вперед вытолкнули Ивана Михайловича как наиболее речистого.