Игра и жизнь

Шалдин Валерий

В интересах Мыша было, как можно, дольше проторчать в этом замечательном посёлке, а там и система приведёт себя в порядок и отправит Мыша и Ингу обратно домой: вот только куда, во Второй мир или в реал. Судя по самочувствию Платона, лежать ему, и приходить в себя надо было где-то с неделю.

— Замечательно, — сказал Мышь своему внутреннему голосу. — Проведём неделю в хороших условиях.

Ну, да! Так система и даст им спокойно обрастать жирком. И точно, обрастали жиром только Платон с Сократом, а Мышу пришлось потеть. Оба учёных, раненый и не очень раненый, только немножко на голову, даже не подумали о том, как организовать охрану, как обеспечить себя горячей пищей. Всё это свалилось на Мыша и Ингу. Девушка с хорошо прокаченным Восприятием

была теперь основная боевая единица, а Мышу пришлось превратиться в повара, потому как из Инги повар был никакой. Когда она попыталась что-то сварить для всей компании, то Мышь понял, что сначала, надо как следует выпить. Поэтому он перевёл Ингу в постоянные наблюдатели, так как от учёных часовые были никудышные. Платон понятно, он ещё еле ходил, а от Сократа и ходящего толку было мало, зато шуму было много. Хорошо хоть он полностью взял на себя заботу о Платошеньке: водил его на горшок, развлекал философскими беседами. Платон приходил в себя в условиях Стикса быстро: если так дело пойдёт, то через неделю он будет уже резво перемещаться. Единственную горошину Сократ успешно скормил своему раненому другу, зато в философских спорах у них компромисса не находилось. На Мыша и Ингу учёные, в плане философских диспутов, смотрели, как на пустое место, особенно когда Мышь однажды ляпнул, что Мону Лизу написал Рембрант, он точно где-то читал. Оказалось, её написал Пикассо — вот кто бы мог подумать. Это Сократ его поправил. Так и сказал с ехидной улыбкой, что Пикассо, а не Рембрант. С литературой у Мыша вообще дела были плохи. С литературой он тоже попал впросак. "Войну и Мир" написал, оказывается, граф Герцен, а не Чернышевский. Ну, а в физике и математике Мышь вообще был полный нуль, поэтому учёным дискутировать с ним было совершенно не интересно. На Ингу учёные тоже внимания не обращали: считали её не то сектанткой, не то новомодным жуликом-экстрасенсом. Учёным казалось, что Инга несёт всякую галиматью про алхимию, магию и астрологию. Видать начиталась девушка оккультных книжонок, вот крыша у неё на этой почве и поехала.

— Это чё, про астрал, про чакры, биоэнергию всякую вещать девушка будет, да? Пудрить мозги нам будет? Не, это все фигня, это всё привокзальная литература, — уверенно говорил Сократ.

Впрочем, Мыша и Ингу такое отношение к ним устраивало. Мышь даже стишок сочинил о них, подражая Крылову:

Платон с Сократом запанибрата; Друг без друга они не могут быть никак; С утра до вечера друг с другом неразлучно; И у стола в обед им порознь скучно.

— Не ной Платоша, хватит: мы же в Стиксе, — убеждал друга Сократ, когда Платон разнылся от удивления, что он каким-то чудом ещё жив и непонятно для чего. — Не будь инфантильным чуваком с дряблыми мозгами. В нашем мире бесплатная медицина добила бы тебя с такими ранами, а здесь ты уже как огурчик. Ты же настоящий герой, и мы позаботимся о том, чтобы тебя все считали за героя.

— Оставь меня, дружище, я в печали… Невозможно победить в битве, которой нет конца. Я не пойму: время для нас или мы для времени? — вздыхал Платон, с аппетитом поедая из банки консервированные персики. — Я понял, что ничего не знаю о жизни. Вот и выходит, что получаешь не совсем то, что хочешь. Или что-то получаешь, но уже этого не хочешь. Или вовсе не знаешь, чего хочешь на самом деле. Как победить в игре, в которой невозможно выиграть, а правила не знаешь?

— Правила — штука относительная, но здесь, нарушив правила, готовься к последствиям, — заверял Сократ. — Это же очевидно: есть то, что ты хочешь делать, а есть то, что приходится делать, ты сам выбираешь и живешь с этим. Искусство выживания, это бесконечная история. Теряя, мы одновременно и обретаем, например, опыт. Не надо менять суть вещей, надо быть в гармонии

с материей, так говорил сам Эйнштейн.

— Это говорил Давид Гильберт, — возмущался Платон. — Наша беда, что у нас много теорий, а фактов мало. Так или иначе, пробираясь по дороге жизни, что там, на той Земле, что здесь в Стиксе, мы постоянно обманываем себя. Шатаемся семо и овамо (здесь и там) нашармак'a (за чужоё счёт).

— Да брось ты! Расслабься! Я был женат десять лет и не такое видел. Так уж устроен наш мир. Он не черно-белый, как ты думаешь, он расцвечен разными красками, — убеждал Сократ. — Люди верят в то, во что хотят верить. Ты любишь Эйнштейна, Платон?

— Конечно!

— Если будешь хандрить, то мы с ним скоро встретимся. Мы живем в огромном тупом и бессмысленном мире, где всем на всё наплевать с большой колокольни. Позволь тебе напомнить, что мы — охотники на монстров, а не гнилые интеллигенты. Давай запрограммируемся на разрушения. Давай пакостить мурам и внешникам, мочить монстров, засорять канализацию, менять местами дорожные знаки и воровать велосипеды! Запасёмся изделиями из резины, и всё, что движется и не движется, отымеем. Это же здорово, правда!

Сам забудешь — друзья напомнят, друзья забудут — Стикс напомнит. То, что не убило один раз — может убить со второй попытки. Для опытного сталкера у Мыша была слишком плохая интуиция, поэтому он не сразу почувствовал опасность. Да, в мире нет справедливости.

Сейчас Инга спала днём, чтобы заступить на ночное дежурство, а Мышь возился с приготовлением очередных разносолов, при этом беседуя со своим внутренним голосом. Вдруг внутренний голос поинтересовался: "А что это так неприятно пахнет?" Тут Мышь похолодел от ужаса: кисляк, уже стал заметен кисляк, а никто не чешется. Под перезагрузку попадать совсем не хотелось.

В темпе растолкав девушку, Мышь кинулся к двум учёным. Это Инга соображала мгновенно, а учёные сначала никак не могли понять, что от них хочет парень. Какой такой-сякой кисляк, когда они ещё не довели дискуссию по вопросу свойств души человека?

У всех горе, а у них дискуссия не окончена.

Мышу пришлось встряхнуть Сократа, только тогда до того дошёл ужас их положения: ведь до границы кластера около километра, но надо протащить на себе Платона, который сейчас совсем плохо ходит.

— Ты готова?

— Понеслись!

Инга и Мышь схватили Платона в охапку и потащили из дома, тот только немного помогал им, переставляя ноги. Сократ бежал следом и только охал. Конечно, он даже не подумал прихватить рюкзак и автомат. Да и то, всё равно к нему патронов нет, а рюкзак дело наживное.

Мерзкий туман уже хорошо сгустился, когда команда вывалилась на соседний кластер. Эта местность представляла собой лесостепь, и ничего интересного в ней не наблюдалось, даже монстров не было. Сам дачный посёлок был малолюдным, поэтому и высших монстров в нём не развивалось, пришлые заражённые тоже были не очень частыми гостями.

Четверо беглецов внимательно наблюдала за процессом перезагрузки, как это выглядит со стороны. Когда фантастическое действо произошло, компания переглянулась между собой и решила вернуться в этот же дом, где была. Это место им понравилось. Позже Мышь пожалел о таком решении: и не из-за того, что что-то случилось, а по причине того, что именно ему пришлось убить хозяев этого дома. И это легло тяжким бременем на его душу. Произошло то, из-за чего в Стиксе многие нормальные люди сходят с ума из-за потрясений. Вот и здесь произошло крайне неприятное событие.

Пока команда шла по посёлку, они уже видели некоторые намечающиеся негативные перемены: люди выходили из своих домов на улицу, чтобы узнать, что произошло, при этом некоторые выглядели откровенно плохо. Вот они будущие зомби — хмуро смотрели сталкеры на таких людей. Но рука не поднималась убить их. Хорошо хоть людей было откровенно мало.

"Их" дом встретил сталкеров открытой калиткой, из которой смотрела на улицу обеспокоенная довольно молодая женщина. Возле неё бегала большая овчарка.