Игра Лазаря
Шрифт:
– Так они называются, – сказала Дара немного сконфуженно. – Внешне точь-в-точь люди. Ну, если не считать крыльев, которые они прячут под одеждой. Правда, сама я видела только одного… – тут она окончательно смутилась и прибавила: – …его Ангела.
– То есть себя, – заключил Лазарь. – Просто скажи да, если да.
– Да.
Ангел Ника (в инсоне он называл себя Умаром) имел явно женскую половую принадлежность, и, по уверениям Дары, представлял собой идеализированную копию её самой. Роскошные золотистые локоны до лопаток вместо пушистой стекловаты до плеч, идеальная фигура вместо просто
– … грудь на размер больше, – призналась Дара, краснея ярче, чем того мог добиться от неё мороз. – В инсоне её... то есть, меня, зовут Хеспия.
В инсоне Ника Ангелы являлись почти такой же редкостью, как розовые голуби или жар-птица. С теми счастливчиками, которым повезло заполучить себе такого (или такую), Ангелы составляли прекрасную пару. Являясь живым воплощением идеальной второй половины, Ангелы гарантировали осуществление всех извечных семейных ценностей, о каких только может мечтать одинокий человек: любви, заботы, уважения, сексуального удовлетворения.
Что касается верности и покоя, здесь дела обстояли несколько иначе. Как и с любой редкостью, с Ангелами была одна проблема: спрос превышал предложение.
– Получить Ангела можно двумя способами, – объясняла Дара, морщась от столько нелицеприятного овеществления: – случайно и намеренно. Случайно – это когда Ангел сам сваливается тебе на голову неизвестно откуда и выбирает в свои владельцы. Намеренно – это когда ты заявляешь о своих притязаниях на Ангела другому владельцу.
Что за этим следует, и как, в конечном счёте, разрешаются такие конфликты, Дара не знала.
– Не видела, – сразу оговорилась она, – да и не хочу видеть. Остальное выясните сами.
Нику – и Лазарь нисколько этому не удивился – Ангел достался случайно.
Существовал ещё один важный нюанс. Как только Ангел определялся с владельцем, перед новоиспечённым ангелоизбранным вставал очень серьёзный выбор – подчинить себе Ангела или подчиняться ему.
Если хозяин выбирал первое, Ангел сбрасывал крылья и становился смертным. Собственно, в этом и заключался главный минус такого решения. Срок жизни смертных Ангелов сокращался примерно втрое, а значит, шансы на исполнение клятвы «любить и почитать, пока смерть не разлучит» прямопропорционально увеличивались. Но были и плюсы. Во-первых, «подчинённый» Ангел до конца своей короткой бренной жизни привязывался к будущему владельцу душой и телом, и уже не мог рассчитывать на освобождение в будущем. Он даже мечтать об этом не имел права. Во-вторых, и это напрямую вытекало из первого, спрос на смертных Ангелов среди сторонних претендентов существенно снижался. Говоря проще, он вообще отсутствовал.
Если ангелоизбранный выбирал второе, Ангел и дальше оставался бессмертным, но при одном условии, суть которого отлично выражает старинная русская поговорка: «насильно мил не будешь». Когда Ангел понимал, что ему пора уходить – он уходил. К тому же отныне новому владельцу предстояло самостоятельно защищать его от претендентов – тех, кому не посчастливилось заполучить Ангела легальным путём. А претенденты находились в избытке.
Существовал ещё третий, гипотетический вариант: отказаться от Ангела. Но если Лазарь всё правильно понял, такая эксцентричность была равносильна выбрасыванию
Ангел Ника всё ещё носил крылья, а значит, Умар выбрал второй вариант. Видимо, решил, что таким образом сможет дольше удержать Хеспию при себе – этому Лазарь не удивился ещё больше.
Рассказ Дары закончился как раз на подходе к дому. Площадку перед воротами старательно вычистили от снега, причём совсем недавно. Припорошённая снегом машина Сенса стояла во дворе. Айма отправилась к калитке, топая ногами, чтобы стряхнуть налипший к сапогам снег. Вынув из сумочки связку ключей, она принялась возиться с оледеневшим замком.
– Послезавтра мы с Ником идём в кино, а потом он хочет сводить меня в ресторан, – с грустью сообщила Дара. – Придётся придумать что-нибудь. Скажу, что приболела. Это же будет считаться за свидание, а мы ещё не решили …
– Уже решили, – перебил её Лазарь. – Выздоравливай – это будет свиданием номер раз.
– У тебя уже есть план? – заинтересовалась Яника.
Конечно, у него есть план. В вопросе разрушения человеческих привязанностей фантазия Лазаря не ограничена никакими рамками. Не исключено, что именно поэтому он и взялся за это дело с таким рвением.
– Нужно их рассорить. Это первый шаг.
Дарения напряжённо смотрела на Лазаря:
– И как же?
– Нужно посеять зерно раздора, – не скрывая своего удовольствия, объяснил тот. – Лучше всего в этом деле помогает…
Он не успел закончить – Айма ойкнула и отскочила от двери. Сувальдовые пластины внутри замка проворачивались сами собой. Дверь открылась, и на пороге возник мрачный, как фильмы Тима Бёртона, Матвей. Из всей одежды на нём были только домашние тапочки и махровый халат на голое тело.
– Ну и где мы шляемся? – проворчал Матвей. – Пятый час на дворе.
– А ты всё не спишь, – мурлыкнула Айма и попыталась обвить руками его шею, но тот уклонился, выставив вперёд ладонь. – Прости, родной. Таксист не смог проехать из-за снега. Пришлось пилить пешком с самой Цветочной.
– Телефоны тоже таксист выключил? Пять мобильников – ни один не работает.
– Там подвал, приёма не было. Ну, прости, пожалуйста. А ты чего раздетый ходишь? Не май месяц!
Матвей решительно пресёк ещё одну попытку Аймы клюнуть его в щёку, развернулся и медленно побрёл обратно в дом.
– Ревность, – закончил Лазарь прерванную мысль, провожая Матвея взглядом. – Лучшее лекарство от любовной идиллии – ревность.
3
К четырём часам вечера во вторник Дарения выглядела так сногсшибательно, словно собиралась любыми средствами отнять у своего инсонового прототипа пальму первенства в споре самой привлекательной. Стоило признать – к свиданию она подготовилась со всей тщательностью, на которую была способна. Шикарное вечернее платье, взятое в долг у Аймы, слой макияжа, за которым можно спрятать даже Вупи Голдберг, и обязательно духи «Premier Jour» от Nina Ricci – подарок Ника на новый год. Она даже сделала перманент! Разлетающийся во все стороны пух превратился в красивые локоны, дрожавшие на голове десятками маленьких пружинок.