Игра на чужом поле
Шрифт:
– Куда? – удивилась она.
– В кинозал. Там есть рояль, прямо на сцене. Мы всегда туда ходим заниматься, когда Регина Аркадьевна лечится в санатории.
«Ай да старуха! – мысленно восхитилась Настя. – Даже здесь доллары свои зарабатывает. Немудрено, Коротков рассказывал, какие у нее расходы».
– Что-то я тебя раньше не видела. Ты в другое время приходил?
– Нет, я вообще еще не приходил. В смысле, пока Регина Аркадьевна в этот раз лечится. Мы занимаемся через две недели.
– Значит, ты талантливый? – уточнила Настя, вспомнив рассказы Короткова.
– У Регины Аркадьевны
– И много вас, таких одаренных? – поддела его Настя.
– Я не знаю. – Мальчик отчего-то смутился и попытался перевести разговор на другую тему. – Регина Аркадьевна очень добрая, она с нами со всеми бесплатно занимается.
«Да, как же, бесплатно. Просто твои родители не хотят, чтобы ты знал, во что им обходится твоя одаренность. А то дети ведь разные бывают, некоторые, услышав, что у родителей нет денег на новые джинсы или модные кроссовки, вполне могут заявить: мол, я лучше не буду заниматься музыкой, а вы на эти деньги купите мне… Твои родители – люди мудрые и предусмотрительные, они берегут твой талант от твоих подростковых ошибок и глупостей».
– Слушай, – вдруг спросила она, – а как же школа? Прогуливаешь?
– Да вы что! – возмущенно воскликнул парнишка. – Сегодня же воскресенье!
– Ох, извини, дружок, – спохватилась Настя, – когда не ходишь на работу, все дни путаются.
– Ничего, – великодушно отозвался тот, – бывает. Наверное, на этой неделе мне и вправду придется прогулять разочек. У меня что-то не получается с рапсодией Листа, попадет мне сегодня от Регины Аркадьевны. А когда что-то не получается, она назначает новое занятие через три-четыре дня.
Мальчишка был таким серьезным и озабоченным, что Настя чуть не расхохоталась. Ей захотелось его утешить и подбодрить.
– Не огорчайся заранее. А вдруг ей понравится, как ты сыграешь?
– Нет, – он грустно покачал головой, – мне и самому не нравится.
– Как тебя зовут, юный гений?
– Игорь.
– Успехов тебе, Игорек. Счастливо!
В ожидании телефонного звонка Настя еще раз пересмотрела в уме ту схему, в которую она выстроила полученную информацию. Всю ночь она размышляла, хлопотливо перебирая все проведенные в санатории дни и восстанавливая в памяти сигналы, которые получала от настороженного сознания и которые довольно успешно ухитрилась проигнорировать. Многое после встречи с Денисовым встало на свои места, многое пришлось переоценить и переосмыслить, найти этому новую полочку на мысленном стеллаже. Удивительно, сколько ошибочных выводов она сумела сделать за такой короткий срок. Просто побила все собственные рекорды! Один электрик Шахнович чего стоит… Но, правда, он тоже, как выяснилось, обознался.
К разговору со сбежавшей от пожара девушкой и ее спутником она готова не была. Чтобы заставить Светлану и Влада раскрыться, нужно было поймать их на каком-нибудь несоответствии, на явной лжи, тогда можно попытаться их «дожать». Одно несоответствие Настя уже нашла, но в разговоре со Светланой оно не поможет: девушка могла об этом просто не знать. Догадка пришла к Насте ночью, и после завтрака она ее проверила. Пока все сходилось.
…Рано утром к ней в
– Зря вы не захотели со мной знакомиться, – пошутил он, – все равно теперь пришлось. – Звук я совсем убрал, а то у вас привычка все время дверь на балкон открывать. Вместо звонка горит красная лампочка, не забывайте на нее посматривать.
– Слушайте, вы столько про меня знаете, что мне не по себе становится, – отшутилась она. – Вы еще при первом знакомстве меня этим огорошили. Даже привычки мои изучили.
– А как же, – серьезно ответил Шахнович и вдруг широко и озорно улыбнулся. – Я же вас в первую очередь подозревал. Столько усилий приложил, чтобы найти к вам подход, и все зря. Пришел старый мудрый Эд Бургундский – и мгновенно вас уговорил.
– Эд – какой, простите?
– Эд Бургундский, один из потомков Людовика Святого, мы так за глаза Эдуарда Петровича называем. Все, я пошел. Не забывайте про лампочку.
– Подождите, Женя, мне нужно, чтобы вы кое-что проверили. Где-то в процедурном корпусе должна быть комната, в которой есть зеркальное окно, выходящее в бассейн.
– С чего вы решили? – удивился Шахнович.
– Ну… долго объяснять. Но комната с окном должна быть. Иначе меня пора выбрасывать на свалку.
– Ладно, я посмотрю. Значит, стена, примыкающая к бассейну?
– Да. Окно может быть очень маленьким, смотрите внимательней.
Когда электрик ушел, Настя мысленно вернулась в бассейн, в тот злосчастный день, когда она постаралась быть мягкой и женственной, а в результате чуть не влюбилась в Дамира, хорошо, что вовремя заметила его вранье и слегка поостыла… Вот она идет в воде вдоль бортика, берется руками за перила лесенки, поднимает голову, смотрит на часы, висящие высоко над потолком, и жмурится от попавшего в глаза солнечного зайчика. Что за блестящая поверхность может быть на кафельной стене бассейна? Да, совершенно определенно, это должно быть зеркало. Но зачем нужно зеркало на такой высоте? Кто в него будет смотреться? И кто на самом деле смотрит через него?
Возвращаясь с процедур, Настя столкнулась в галерее, соединяющей жилой и процедурный корпуса, с Шахновичем.
– Вы были правы, я нашел, – бросил он, не поворачивая головы и не останавливаясь: вокруг было много людей.
Настя пожалела, что не попросила его утром еще об одной услуге. В следующий раз, решила она…
Красная лампочка загорелась, и Настя подняла лежащую на полу трубку.
– К разговору я пока не готова. Вы можете привезти их в бассейн?.. Хорошо… И передайте, пожалуйста, Жене, что он мне нужен… В восемь? Устраивает. Всего доброго.
Она вынула вилку из розетки, аккуратно смотала шнур и спрятала трубку в стоящую под кроватью сумку.
Поговорив с Каменской, Денисов сделал еще несколько звонков. Первый – главному врачу санатория с просьбой сообщить в коммерческое бюро «Долины», что он, Денисов, арендует весь комплекс сегодня на время с девятнадцати тридцати до двадцати двух часов. Эдуард Петрович был уверен, что даже если и есть другие коммерческие заявки на бассейн и сауну, они все будут под благовидным предлогом аннулированы. Отказать Денисову не смел в Городе никто.