Игра на двоих
Шрифт:
— Это только ради Руты, поняла?
В следующую секунду с его губ срывается истошный крик и он, с легкого толчка стоящего позади Катона, летит следом за убитой им Миртой.
Пит нападает на последнего профи, но тот оказывается куда проворнее. Китнисс едва успевает зарядить лук, а парень уже стоит на самом краю Рога, смотрит ей в глаза и издевательски смеется. Его залитое кровью лицо исказилось в жуткой гримасе.
— Давай! Ну, чего ты ждешь? Мы упадем, а ты победишь. Мне все равно не жить.
Девушка
— Не-е-е-е-т! Я с ним сам справлюсь! Поверь, на это сил хватит!
Пит с кривой улыбкой наблюдает за — бывшей? — напарницей, гадая, что она предпримет дальше. Он не верит. Он виноват. Она убьет его. Решайся, Китнисс. Если ты хотела отомстить Питу за гибель сестры, за то, что он — как ты думаешь — выпустил ее руку, момент настал. Это твой шанс, что же ты бездействуешь? Ты не хотела быть свидетелем — тебе представилась возможность стать участником событий. Ну же, девочка.
Решение принято. Стрела пронзает руку Катона, тот кричит и инстинктивно выпускает свою несостоявшуюся жертву. Мелларк не может устоять на ногах и уже готов свалиться вниз вслед за профи, но Китнисс в два прыжка сокращает разделявшее их расстояние и в самый последний момент хватает Пита, удерживая от падения. Спасая его. Но еще больше меня поражает, когда она все же выпускает последнюю стрелу в растерзанное, но все еще живое тело Катона. В тот момент ею движет не месть, но сострадание. Вопли — человеческие и звериные — мгновенно стихают.
Трибуты стоят на крыше, крепко обнявшись. Все закончилось. Они победили. Измученные, израненные, истекающие кровью Победители.
— Поздравляю, — бесцветным голосом произносит Пит.
— И я тебя, — еле слышно шепчет в ответ Китнисс.
И только голос Сенеки звучит как обычно бодро:
— Приветствую финалистов Семьдесят Четвертых Голодных Игр! Предыдущая поправка, позволявшая двум участникам из одного Дистрикта стать победителям, отменяется. В Игре может победить только один. Удачи!
Я устало прикрываю глаза и откидываюсь на мягкую спинку кресла. Драма, больше драмы. Главный Распорядитель и не собирался оставлять в живых обоих трибутов. Но все поверили. Даже, кажется, я.
— Так и должно быть, — тихо говорит Пит, вставая напротив Китнисс и протягивая ей нож. — Давай. Я готов.
— Почему?
Парень задирает штанину, открывая глубокую рану чуть ниже колена, из которой не переставая течет кровь.
— Я долго не протяну. А им нужен Победитель. Только один. Второй — ни к чему.
Еще один шанс на месть. И он снова упущен. Губы девушки чуть подрагивают, а глаза мечут молнии.
— Нет. Не сегодня, — Китнисс забирает клинок и бросает его себе под ноги. — Победителя не будет.
— Что ты предлагаешь?
Девушка молча достает из кармана горсть темно-синих ягод.
— Откуда они у тебя?
— Надеялась угостить Катона. Смерть от морника ничуть не менее
Поднимаюсь на ноги и подхожу почти вплотную к экрану. Сжимаю ладони в кулаки так, что ногти больно впиваются в кожу. Хеймитч рядом, кладет руку мне на плечо. Не помогает. Слишком важный момент. Момент истины.
— Все или ничего.
Я понимаю, что он волнуется ничуть не меньше меня.
— Не бойся.
— А я и не боюсь.
— Вместе?
— Вместе.
— Один… Два… Три…
Не успевают они поднести ягоды ко рту, как из прерывает вопль Распорядителя:
— Стойте! Стойте! Дамы и господа! Позвольте представить вам Победителей Семьдесят Четвертых Голодных Игр!
Морник брошен не землю и безжалостно растоптан ногами. Обратного пути нет. Никогда еще финал не оставлял столько вопросов.
Все, что следует после, происходит удивительно быстро. Замедлившееся было время возобновляет свой стремительный ход. Планолет забирает Китнисс и Пита с Арены даже раньше, чем тело Катона. Как только изображение на экране гаснет, мы покидаем Штаб Игр и возвращаемся в пентхаус в Центре Подготовки. Я ухожу с улыбкой на лице и легкостью внутри. Что-то толкает меня в спину. Скорее, пока никто не понял, кто стоит за спасением двух трибутов.
— Разве не менторы первыми встречают Победителей?
— Нет, — отмахивается Хеймитч. — У нас и без того много дел.
— Но в прошлый раз…?
— В прошлый раз трибутом была ты, и я должен был убедиться, что тебя доставят обратно живой. А по этим двум и так видно, что с ними все будет в порядке, — нетерпеливо, впопыхах объясняет напарник.
И все же он ошибается. Нет, наши трибуты прибывают в целости и сохранности, в том же состоянии, в каком их забрали с Арены. Но если Китнисс сразу же попадает в палату, то Пит отправляется на операционный стол. В глубокую рану, прикрытую лишь тканью джинсов, незамедлительно попадает инфекция, и врачам не остается ничего, кроме как ампутировать ногу до колена. Мы наблюдаем за всем происходящим через маленькое окно смежной с операционной комнаты. Парень лежит на столе, накачанный снотворным. В неестественном ярко-белом свете его кожа приобретает мертвенно-бледный оттенок, а светлые волосы кажутся седыми. Словно труп старика с лицом юноши.
Китнисс не сопротивляется, когда ей вкалывают ударную дозу транквилизатора и относят в отдельную комнату без окон, с кроватью в качестве единственного предмета мебели. Ее жизни ничего не угрожает, но врачи всерьез опасаются за психическое состояние вчерашнего трибута. Отчего-то мне кажется, что это — заслуга Хеймитча, отозвавшего главного врача в сторону и долго ему что-то объяснявшего.
— Твоих рук дело? — я киваю на передвижной столик, заваленный шприцами и пробирками с лекарствами.