Игра на двоих

Bizzarria

— Что с тобой не так?

— Со мной все нормально, в отличие от тебя.

— Лжешь. Почему ты не веришь мне?

— Я верю.

— Снова лжешь. Зачем ты с этой женщиной?

— Если ты о Койн, то с ней я в безопасности.

— Так вот почему ты тогда захотела быть со мной. Потому что я мог тебя защитить. С тем же успехом могла бы пойти к старику Сноу! Ты вообще любила меня когда-нибудь?!

Мы теряем друг друга, но продолжаем надеяться, что один из нас одумается и спасет обоих. Последней каплей становится драка со старым другом. После очередной ссоры я обессилено опускаюсь на кровать и долго сижу,

уставившись в одну точку невидящим взглядом. Слез нет, только все та горькая пустота. Ментор снова оставляет дверь открытой — дело происходит в отсеке, куда я вернулась вечером за кое-какими вещами, — и меня в таком разбитом состоянии видит проходящий мимо Рубака. Он давно замечает, что между мной и Хеймитчем что-то не так, но держится в стороне, справедливо полагая, что мы сами способны разобраться друг в друге и в самих себе. Видимо, в тот момент мужчина понимает, как сильно заблуждался. Он входит без стука, с глубоким вздохом садится на корточки напротив меня и осторожно сжимает мои ледяные пальцы в своих больших теплых ладонях. Сил не остается, и я выкладываю ему все как есть. Беременность, оспа, выкидыш, отношения с Койн, мнимая гибель ментора, его возвращение, госпиталь, наши ссоры, подозрения ментора, мои страхи. Мужчина отеческим жестом гладит меня по голове. Добрые карие глаза смеются — «какие же дети вы оба!».

— Ты должна сказать Хеймитчу.

— Он меня бросит.

— Глупая, он тебя любит. Если ты еще не поняла, этот старый пьяница убьет и умрет за тебя. Ему не нужны никакие дети. Ему нужна только ты.

Рубака крепко обнимает меня; я опускаю голову ему на плечо. Сами понимаете, как вернувшийся не вовремя Хеймитч воспринимает эту сцену. С диким криком «отойди от нее!» он бросается на бывшего друга. Я пытаюсь остановить Эбернети, но тот отталкивает меня в сторону. Следующие две минуты слышатся только звуки ударов, крики боли, когда чей-то кулак попадает в цель, и грязные ругательства. Приходится вызвать охрану, чтобы растащить этих двоих. Президент приходит в ярость, когда я прошу ее вызволить обоих мужчин из тюрьмы, куда их сажают на трое суток в наказание за нарушение порядка.

Накануне экзамена Йорк устраивает нам проверочное испытание. В Уличном Стимуляторе Сражений на каждого неожиданно нападают вражеские солдаты. Это не голограммы, не манекены и не роботы, а захваченные в плен миротворцы из покоренных повстанцами Дистриктов. Они появляются из ниоткуда: сзади, снизу, сверху. На этот раз мы сражаемся за жизнь, а не ради галочки в личном деле, до отвращения напоминающем школьный дневник. Это не учение. Это — война. Жизнь и смерть — все по-настоящему.

Экзамен состоит из четырех частей: одна теоретическая и три практические. После многих ночей зубрежки военных терминов письменный тест не вызывает особых затруднений. Так же легко, почти играючи, мы демонстрируем отличную физическую подготовку и умение обращаться с любым огнестрельным оружием. Остается только индивидуальное задание — ситуация на Симуляторе Сражений в Квартале. В самый последний момент тренер заявляет, что все выполняют это задание поодиночке, а я — вместе с Хеймитчем. Мы идем последними; у нас есть время, чтобы снова поругаться или посидеть в тишине, пытаясь понять, в чем заключаются наши слабости, ведь именно на них нацелено это испытание.

От волнения мне трудно сосредоточиться и я не помню почти ничего из того, что происходит, когда мы открываем дверь в симулятор и моментально падаем на землю, закрыв головы руками. Наше задание — преодолеть часть Квартала и живыми добраться до выхода, что находится

на другой стороне улицы. Пусть вокруг гремят взрывы и срабатывают ловушки, все кажется относительно простым, но только до момента, когда, уже на финишной прямой, земля вдруг разверзается под ногами и я, не удержавшись, падаю вниз. Мне удается схватиться за обломок скалы, торчащий из толстого слоя почвы. Я же говорила, все по-настоящему. Острый камень сидит глубоко в земле, но хватает даже моего небольшого веса, чтобы он начал расшатываться. Под непрекращающимся градом пуль Хеймитч ползком приближается к самому краю и протягивает мне руку.

— Держись!

В его глазах читается испуг, а чуть дрожащая ладонь кажется такой ненадежной. Он не удержит меня. Не сможет. Внезапно мое внимание привлекает еще один каменный обломок, чуть выше того, за который из последних сил цепляюсь я. Твердый, шершавый. Я смогу удержаться на нем и вылезти не поверхность.

— Даже не думай, Эрика! — кричит он, заметив мой взгляд в сторону. — Я рядом, я спасу тебя! Я вернулся к тебе, почему ты никак не можешь это признать?

Самое время для еще одной — третьей? пятой? — ссоры.

— Я думала, что потеряла тебя! — ору я в ответ. — Я видела твою подвеску на полу залитой кровью тюремной камеры! Что еще я должна была подумать?!

— Ты не веришь мне! И никогда не верила…

И тут меня осеняет. Вот почему в симулятор нас отправили вдвоем. Моя слабая сторона в том, что я никому не доверяю и не могу работать в команде. Одиночкой быть хорошо, но иногда, чтобы выжить, этого мало. А у меня есть люди, которые хотят, чтобы я жила.

— Я верю, Хейм.

Рывком подтянувшись, я хватаюсь за его руку, и в ту же секунду камень крошится и осколки падают в бездонную пропасть.

— Не смотри вниз, детка. Я вытащу тебя отсюда.

Я делаю все так, как говорит ментор.

Выходим из Квартала с другой стороны, где нас уже ждет солдат. Он ставит нам на руки печать с номером нашего отряда и велит доложить об успешных результатах в Штаб. Мы быстрым шагом идем по коридору, держась за руки. Внезапно промелькнувшая мысль заставляет меня замереть на месте и разжать пальцы. Хеймитч просил меня довериться ему. Я попытаюсь. И будь что будет.

— Я потеряла ребенка.

Ментор по инерции делает несколько шагов, но затем резко останавливается, словно налетев на невидимую стену, и оборачивается ко мне. Внутри все переворачивается от страха.

— Что?

— Ты спрашивал, что со мной не так. Отвечаю: я потеряла нашего ребенка.

Мужчина подходит ближе. В коридоре темно, и я не могу уловить в его взгляде и тени эмоций. Это придает мне храбрости: делаю шаг вперед, обнимаю, прячу лицо у него на груди и начинаю говорить. Голос дрожит, слова путаются, но я не замолкаю, пока не рассказываю мужчине обо всем случившемся со мной в Тринадцатом за время его отсутствия. Признаюсь в том, что скрывала даже от самой себя.

— Я хотела, чтобы ее не стало, Хейм. Боялась, что будет больно и что я стану любить тебя меньше. Мне не нужен никто, только ты. Я… я даже не похоронила ее. Сделала вид, что ничего не было и попыталась забыть о ней.

— Почему ты не сказала мне раньше? — шепотом спрашивает ментор.

— Мне было страшно. Думала, ты уйдешь, когда узнаешь.

Он разочарованно вздыхает.

— Ты так ничего и не поняла, детка…

С этими словами Хеймитч поднимает руку, будто хочет погладить меня по голове, но, едва коснувшись волос, отдергивает ладонь, разворачивается и медленно уходит. Никогда еще я не чувствовала себя такой одинокой и уязвимой.