Игра на понижение
Шрифт:
Искать бусину микрофона было некогда, поэтому Алина, придерживаясь за поручень, приложила руки ко рту и закричала, обращаясь к пассажирам:
– Мы начинаем процедуру экстренной посадки! Всем немедленно пристегнуться и проверить натяжение упругих элементов!
Хлопнула крышка кормового люка, за которым скрылись террорист и американка.
– Но куда? – крикнул в ответ давешний умник.
– На Ал-Субайх! Садиться будем по аварийному варианту, не исключены перегрузки! Все закрепились? Теперь смотрите справа внизу. Видите красную крышку с надписью «Не открывать»? Откройте ее, там кнопка. Нажмите!
По салону пулеметной очередью прокатилась серия хлопков, с которыми из амортизаторов выстреливались
– Всем надеть маски! Немедленно!
Разгерметизация пассажирам не угрожала, но процедура есть процедура. К тому же в маске человек не может говорить, а Алина более не чувствовала в себе достаточно терпения, чтобы вежливо разговаривать с вверенными ее заботам людьми. Аварийный вход в атмосферу, когда почти весь экипаж мертв, а управляют кораблем пилот, у которого этот рейс первый, и черномазая, доставившая на борт убийц, может позабавить лишь тех, кто не понимает опасность подобной ситуации.
Обезопасив себя от вопросов со стороны пассажиров, Алина склонилась над наемником.
Тот вроде бы пришел в сознание и глядел перед собой мутным взглядом. На голом черепе рядом с растрепавшимся гребнем невооруженным взглядом виднелась оставленная гаечным ключом вмятина, вокруг глаз вроде бы намечались темные круги, пульс был стабильным, но редким. Плохо. Неизвестно, как себя поведут осколки кости при посадочной перегрузке. Дыхание при этом замедляется, может возникнуть кислородное голодание. Кислород? Нет, нельзя, не дай бог стошнит в маску, он же захлебнется!
Гул двигателей стих, и в наступившей тишине стало отчетливо слышно сопение пассажиров. Очевидно, паром уже развернулся соплом вперед и был готов к торможению, которое сведет его с орбиты. Импульс мог последовать в любой момент, все зависело от того, как быстро американка раскочегарит реактор.
Нужно, – Алина задумалась всего на мгновение, – холод на голову и что-нибудь для поддержания дыхания и сердечного ритма. Кордиамин? Сульфокамфокаин? Лучше и то и другое!
После уколов пострадавший внезапно ожил и, пока бортпроводница укрепляла у него на голове охлаждающий пакет, попытался что-то сказать.
– Заткнись! – прошипела девушка. – А то опять ключом получишь!
Его можно понять, укол кордиамина, кажется, довольно болезненная штука. Может, ввести еще и обезболивающее? Нет! Наркотические анальгетики при травме черепа противопоказаны. И вообще, хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается!
Алина подергала привязные ремни. Да, пациент был зафиксирован надежно.
Откуда-то снизу раздался приглушенный свист. Это означало, что лазеры разогрева вышли на необходимую мощность и водород, выделившийся из испаряющегося в их лучах квазиполимера, пошел в двигатель. То есть до его включения оставалась максимум минута. Пора позаботиться и о себе.
Борт лунного парома «Валерий Быковский».
Главная рубка
Оставшись один, Евгений задал корабельным системам экстренный тест на поиск несовместимых с посадкой повреждений. В глубине души он был уверен, что после сражения, которое террористы с наемниками устроили в рубке и переходном отсеке, повреждения будут исключать сход с орбиты. Но ЭВМ парома бесстрастно доложила, что потери невелики, поврежденные блоки выведены из использования и подключен резерв. Еще не веря в такую удачу, он запросил связь с Землей, но тут его ждало разочарование. Основной и аварийный передатчики были уничтожены, системы контроля радиосвязи вышли из строя, причем как основные, так и резервные. Террорист знал, что делал.
Ладно, пока не представится возможность, придется играть по его правилам. Проекционные лазеры не пострадали, и навигационная
Паром пересек границу желтого прямоугольника. Медлить дальше нельзя. Повинуясь командам второго пилота, полсотни двигателей ориентации, расположенных по всей поверхности корабля, стрельнули в космос длинными, быстро рассеивающимися струями, и громада корабля пришла в движение, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее заваливаясь на левый борт и принимая положение «соплами вперед».
В наушниках внушительно прокашлялись, потом женский голос произнес по-английски:
– Вызывает кормовая рубка. Э… Пилот?
– Слушаю, – откликнулся Евгений. – Что там с мощностью?
– Поднимаю. Здесь есть метка «Аварийный уровень с автостабилизацией параметров». Это оно?
– Да, именно. Доложите, когда уровень мощности будет достигнут.
У самого Евгения оказалось неожиданно много дел. Обычно паромы шли на посадку, имея около ста тонн квазиполимера в центральной группе баков под грузовым отсеком. Но сейчас, кроме этого, почти в два раза больше «Льда-59» оставалось и в кормовых резервуарах. Их осушать следовало в первую очередь, в атмосфере подобный дисбаланс мог сильно усложнить пилотирование. А оно и так будет непростым. При подходе к полосе, когда происходит окончательная отсечка главного двигателя, масса содержимого баков должна приближаться к нулю, иначе возможна авария. Обычно, чтобы выработать лишнюю массу, экипажи паромов вели корабль «змейкой» или применяли волнообразные колебания траектории в вертикальной плоскости, когда корабль на удалении в пару тысяч километров от космодрома то проседал до пятнадцати километров, то, подрабатывая двигателем, поднимался до двадцати. Но именно сейчас это не годилось. При таком профиле полета снимаемая с реактора мощность была пульсирующей и предполагала повышенные требования к квалификации энергетика. Но существовал и другой способ. Аэродинамическая форма парома была оптимизирована для полета на гиперзвуке, и при падении скорости ниже пяти махов паром начинал проседать, задирая нос. Работа двигателя удерживала его на этой грани, а высота лимитировала дальность полета. Правда, при этом плазмотроны были включены почти до момента посадки, лишая корабль связи. Но сейчас-то ее все равно нет!
5 мая 2074 года.
Универсальное время: 06 часов 00 минут
(9.00 по местному времени).
Москва. Здание Службы госбезопасности
– Они будут садиться. Но как, черт побери?
Голос Родимцева дрогнул, выдавая напряжение последних часов. Из принтера с шорохом выполз еще один лист. Профессор подцепил его, пробежал глазами.
– Что там? – поднял глаза шеф Госбеза.
– Неполадки на борту, – прочитал профессор. – Вышли из строя радиопередатчики и центр контроля радиосвязи.