Игра на своем поле
Шрифт:
Как ни комично, но это явилось нешуточным предупреждением, ибо присесть в комнате было негде. Никто не решался воспользоваться плетеными стульями из риска потерять собственное достоинство, и, как в головоломке с волком, козлом и капустой, ни одного из присутствующих нельзя было посадить с двумя другими на кушетку. Ходить по комнате или даже сделать лишний шаг по полу, заваленному одеждой и игрушками, тоже казалось небезопасным, поэтому все стояли, словно восковые фигуры в паноптикуме, и злобно взирали
Вдруг миссис Солмон бросилась на колени и с яростью принялась сгребать в кучу игрушки и детскую обувь.
– Не трогай ничего, Майра! – закричал Леон, и она опустила руки, но с пола не поднялась.
– Ну и жилье… – пробормотал мистер Сэйр, осматриваясь по сторонам.
– Хотите меня пристыдить? Что ж, любуйтесь! – вскричала Майра.
– Нет, это не тебе должно быть стыдно! – проговорил с каким-то неистовством ее муж. – Они знают, почему мы так живем. Мы так живем потому, что мы – обслуживающий персонал. Им должно быть стыдно!
– Перестаньте! – беспомощно взмолился ректор, и все сразу посмотрели на него, а он не знал, что сказать еще.
– Сударыня, позвольте мне, – галантно молвил сенатор, кланяясь с преувеличенной важностью. Он рыгнул и, сев на пол, стал медленно собирать автомобильчики, самолеты и детские носки. Но – увы! – бедняга не рассчитал своих возможностей: пьяный вдрызг, он не сумел осуществить свое рыцарское намерение и, не в силах уже подняться, сидел, с глупейшим видом тараща на всех глаза.
Леон Солмон внезапно разразился громким смехом, похожим на ржание, и Чарльз решил, что у него начинается истерика.
– Вы смеетесь над сенатором Соединенных Штатов, – прошипел Сэйр. – Ну-ка, попробуем встать, Джози, вот так, молодец! Хармон, помогите… И слушайте, – заорал он, – если вы будете так на меня глядеть, будто мы незнакомы, я порву к чертям ваш контракт!
Вдвоем с Нейджелом они подняли сенатора с пола и подвели к кушетке, куда он свалился, как мешок.
– Вы раздавили четыре автомобиля, я сосчитал, – угрожающе произнес Леон. – Вставай, Майра! Несчастные игрушки, они-то в чем виноваты? – Казалось, он вот-вот заплачет.
Майра вскочила на ноги и вплотную подошла к мужу.
– Не смей плакать! Не смей даже слезинку проронить! – сказала она сквозь зубы.
Леон промолчал. Он решительным шагом вышел из комнаты и через минуту вернулся со стаканом, на две трети наполненным неразбавленным виски. Он пил, почти не отрываясь, маленькими, осторожными глотками.
– Ну хватит, это надо кончить! – громко сказал Чарльз, стараясь придать своему голосу повелительность.
– Это кто так заявляет? – спросил Сэйр, оторвавшись от созерцания сенатора.
– Я так заявляю! – ответил Чарльз, и оба воинственно, как мальчишки, посмотрели друг на друга.
– Вы так заявляете? –
– Вот так приобретается известность! – презрительно бросил Чарльз.
– Вы это еще узнаете! Когда я с вами разделаюсь, вы пожалеете о своей известности! Я вас так распишу, что вас ни в одном колледже держать не будут!
– Начиная с этого?
– Да, начиная с этого.
– Представляю себе это вполне!
– Со мной так никто не смеет разговаривать, и уж, конечно, не такие личности, как вы, профессор!
– Тем более вам должно быть приятно получить в моем лице такого зятя! – и Чарльз обворожительно улыбнулся.
– Что, что такое? – Мистер Сэйр даже потерял равновесие и откачнулся назад. – Не смешите меня! – пробормотал он наконец.
– Можете плакать, – сказал Чарльз.
– Господа, – подал голос Нейджел, – если так будет продолжаться, право, мы же сами потом пожалеем. Прошу вас, вспомните, зачем мы пришли.
– Не ваше дело, зачем! – оборвал его Сэйр и, повернувшись к Чарльзу, заговорил, еле ворочая языком: – Если вы хоть пальцем тронули мою дочь… – Он побагровел, запнулся и намеренно грубо бросил Нейджелу: – Я не знал, профессор, что вы поощряете заигрывание вашего персонала с теми, кого они обслуживают.
– Я готов обсудить этот вопрос с любыми заинтересованными лицами, но только в другом месте и в другое время, – сказал Чарльз. – А сейчас предлагаю всей вашей троице как лучший выход из положения извиниться перед мистером Солмоном и его супругой и покинуть их дом.
– Извиниться? – простонал сенатор, держась обеими руками за голову.
– Извиниться? – зарычал Сэйр. – Извиниться… перед кем? Перед заговорщиком, перед этим ничтожеством, этим сионским мудрецом?!
– Теперь уж и это не поможет, – сказал Чарльз ровным голосом, – потому что ваше поведение непростительно. Мистер Нейджел, вы, кажется, единственный нормальный человек из всей вашей компании. И я скажу вам, что визит этот был излишним. Мистер Солмон согласился в виде личного одолжения мне разрешить вашему драгоценному футболисту завтра играть.
– Неправда! – вскричала миссис Солмон, а ее муж, оторвавшись от стакана, сказал:
– Теперь-то уж нет, Осмэн.
– Не смею вас осуждать, – сказал Чарльз. – Не смею нисколько.
– Теперь мне все стало ясно, – сказал Леон. – Они послали вас вперед, чтоб вы меня обработали по-дружески. А если вы ничего не добьетесь, тогда уж будет пущена в ход тяжелая артиллерия. Они просто испугались, что я не клюнул, вот и все. Маленькая осечка, верно? Уйди вы отсюда на пять минут раньше, вы бы сообщили по телефону хозяевам, что взяли меня голыми руками.