Игра на своем поле
Шрифт:
Чарльз сложил расписку и спрятал ее в бумажник.
– Будьте здоровы! – сказал Макс, не вставая со стула и провожая гостя равнодушным взглядом.
Чарльз, чувствуя свою беспомощность, направился через кухню обратно в зал.
Лили, позабыв об опасности, стояла, изящно облокотившись о стойку, и весело болтала с малолетними преступниками в кожанках.
Притворяясь, что ничего не замечает, Чарльз спросил у буфетчика счет. Оказалась довольно большая сумма, и Чарльз недовольно нахмурился.
– Я угостила мальчиков, – пояснила Лили, – ну, конечно, и сама выпила еще немного за компанию.
– Вам уже
Чарльз молча расплатился и, взяв девушку под руку, почти насильно повел ее к выходу.
– Спокойной ночи, Лили! – хором крикнули все трое, а один добавил громко и отчетливо: – Спокойной ночи, профессор Осмэн!
– Зачем было называть наши фамилии? – накинулся на нее Чарльз, когда они вышли. – Неужели для вас совершенно не существует приличий?
Лили выдернула руку, сердито посмотрела на него и вдруг рассмеялась.
– Вы что ж, хотите, чтобы я стала гордячкой? Тот маленький, прыщеватый проходил курс французской литературы восемнадцатого века в один год со мною.
Чарльз пожалел, что не запомнил лиц этих молодцов: может, они его студенты? И то, что Лили так развеселилась, еще больше испортило ему настроение.
– Чарльз, голубчик, ну какой же вы смешной! – Но тут Лили вдруг пошатнулась и остановилась, изменившись в лице: – Я, кажется, пьяна, – пробормотала она. – Лучше вы садитесь за руль, хоть это и против моих правил. – Она дала Чарльзу ключи и, когда они сели в машину, крепко прижалась к нему и положила голову ему на плечо.
– Ну, думаю, от петли я вашего Блента спас, – сказал Чарльз. – Уж не знаю, что еще можно было сделать. Деньги отданы, кажется, все яснее ясного…
– Не знаю, – еле ворочая языком, ответила Лили.
– Сегодня уже поздно ему звонить. Но завтра с утра, пожалуйста, позвоните. И запомните: я умываю руки. Пусть он знает, что его доброе имя восстановлено, если это вообще возможно. Но дальнейшие встречи с ним для меня не обязательны.
Характер Чарльза немного портила некоторая сухость: делая кому-либо одолжение, он считал, что при этом нет надобности сохранять любезность. К тому же ему хотелось дать Бленту понять, что у них с Лили было свидание и они все обсудили.
– Так вы это сделаете? Берете это на себя? – Тон Чарльза был настойчив.
– Завтра, мой дорогой, – сонно пробормотала она.
– Где вы живете? Я отвезу вас домой. Лили назвала адрес – это было очень далеко, почти за городом, – и, по всей видимости, уснула. Увы, не имея до сих пор дела с новомодными спортивными машинами, Чарльз не знал, что они обладают чувствительностью живых существ: эта, например, прыгала как кошка, стоило нажать на акселератор. И, несмотря на некоторое самодовольство (такой солидный, решительный и галантный молодой ученый умело ведет свою «бугатти», и рядом с ним юная красавица – точь-в-точь как на рекламной картинке, изображающей изящную жизнь!), Чарльз изрядно нервничал на каждом перекрестке. Когда они оказались уже где-то недалеко от ее дома, он разбудил Лили, и она сквозь сон объяснила ему, как ехать дальше. Наконец Чарльз увидел громадный особняк среди деревьев и повернул машину к подъезду.
К сожалению, он не учел, что чуткой машине не нужен такой резкий поворот. Он слишком сильно нажал на акселератор и крутнул руль – «бугатти» громко шаркнула о столб; Чарльз поспешно
– Ну и ну! – едва сумел выговорить Чарльз.
Лили выбралась из машины и, посмотрев на нее, серьезно покачала головой.
– Мне очень жаль, – сказал Чарльз.
– Бедняжечка моя не пожелала вас признать, – сказала она и печально усмехнулась. – Ладно, милый, пошли в дом, надо глотнуть чего-нибудь на ночь. Завтра утром ею займутся.
– Я беру на себя все расходы, разумеется, – чопорно заявил Чарльз.
– Да перестаньте! – с внезапной вспышкой раздражения прервала она его и чуть слышно пробормотала – он даже не был уверен, не послышалось ли ему: – Вот дуралей!
Они поднялись по ступенькам, вошли в дом и остановились в холле. Вокруг была такая тишина, что Чарльзу представилась темная бескрайняя пустыня и в ней этот небольшой островок света. Лили сбросила на пол манто, повернулась к нему, и Чарльз увидел у нее на глазах слезы. Она обвила руками его шею и, прижавшись к нему, как бы ища защиты, прошептала:
– Чарльз, я так несчастна. Умоляю, помогите мне!
Эти слова вызвали в нем чувство жалости и нежности и вместе с тем неуместное, испугавшее его желание. Помочь ей? Но как? Объятиями? Это она имеет в виду?
– Дорогая, я сделаю все, что смогу, – прошептал он ласково, гладя ее обнаженное плечо.
Словно по уговору, они вдруг отстранились друг от друга, но Лили опять качнулась в его сторону и всем телом, оказавшимся куда тяжелее, чем можно было предполагать, повалилась как мертвая на руки Чарльзу. Это было вульгарно и непристойно, и Чарльз растерялся, не зная, чем это объяснить: чувственностью или неопытностью. Его сомнения не рассеялись и тогда, когда она, обессиленно прильнув к нему, зашептала:
– Скорей, скорей возьми меня! Сейчас!
Чарльз с трудом, неуклюже поднял ее на руки, крякнув от усилия, и стоял, словно герой, спасший жертву кораблекрушения. Голова Лили запрокинулась назад, и он нерешительно поцеловал ее выгнувшуюся шею, точно заполняя этим промежуток бездействия. Она пробормотала какую-то непристойность, но не похотливо, а скорее печально, и Чарльз, уже устав от тяжелой ноши, двинулся с ней к дверному проему, неясно выступавшему из темноты.
К счастью, первым предметом, на который он наткнулся, был диван. Невольно подавшись вперед, Чарльз уронил Лили на мягкие подушки, но она перекатилась на бок и сползла на ковер. Чарльз ощупью отыскал на маленьком столике лампу, зажег ее, подтянул девушку сначала за руки, потом за ноги на диван и присел рядом.
Ее траурное платье, облегавшее крепкое молодое тело, расстегнулось, открыв значок Блента и левую грудь. Чарльз коснулся груди и почувствовал, как напрягся сосок.
– Сделай мне больно! Умоляю! – простонала Лили и, что-то еще добавив, смолкла – не то уснула, не то притворилась спящей.
– Вы слишком пьяны, – сказал укоризненно Чарльз, – это будет нехорошо и ни вам, ни мне не доставит удовольствия. – Он поднялся с дивана и остановился в неуверенности, словно ожидая, что Лили очнется и позовет его к себе по-человечески. Но она не открывала глаз, голова ее была откинута назад, лицо бледно. Больше она не произнесла ни слова.