Игра нипочём

Семёнова Мария Васильевна

– Ну вот и всё, – закончила процедуру Оксана. – Иди дальше подглядывай за этими дурами. Вуайерист ты наш. Зооманьяк…

А сама вдруг подумала, что кот – животное древнее, очень мудрое и местами даже священное. Станет ли он что-нибудь делать просто так, без веской причины?..

Варенцова. Спустя три дня

– Итак, начнём, – раскрыла папку с грифом «Хранить вечно» Варенцова. – Вначале преамбула, вроде бы к делу не относящаяся. Капитан Миловидова и майор Хлебникова мало того что близкие подруги, так ещё и заядлые курильщицы, предпочитают сигареты марки «Кент», «Салем», «Мальборо» и «Ротманс». А курительное место у них –

та самая уборная на третьем этаже. Позавчера они провели в ней в общей сложности один час четырнадцать минут, вчера – на три минуты больше, сегодня – уже без малого полтора часа…

– Час четырнадцать минут? – удивился генерал и нехорошо нахмурился. – А когда же они работают?

– Очень может быть, что совмещают приятное с полезным, – усмехнулась Оксана. – И им, естественно, не нравится, что какой-то там кот в двери скребётся. А теперь главное… – Она сделала паузу. – Кошки активно реагируют даже на слабые электромагнитные поля. Если чисто гипотетически предположить наличие в туалете активизируемой голосом радиозакладки…

– Так, – мягко прервал её генерал, и глаза блеснули из-под очков. – Думаю, наши дуры ничего особо не совмещают, просто болтун – находка для шпиона… Проверим, естественно. Давай, Оксана, мобилизуй кота.

Варенцова. Через 23 минуты 17 секунд

– Внимание, это Первый, – раздался в рациях голос генерала. – Начали.

Дюжий капитан из службы внутренней безопасности ловко толкнул дверь, и Оксана спустила с рук Тихона. Рыжая молния метнулась внутрь… из туалета отозвались гневные женские голоса, дуэтом призывавшие кастрацию и живодёра. Кто бы мог подумать, что их неожиданно перекроет кошачий рык, такой мощный, что, казалось, в сортире госбезопасности подал голос тигр.

– Мама!.. – завопили внутри.

– Чёрт! – Оксана отстранила капитана и рванула в удобства. – Стоять!

Внутри стлался волнами табачный дым, пластались по стенке Миловидова и Хлебникова, а в крайней кабинке по левой стороне раздавались ужасающие звуки. Это Тихон, утробно, по-тигриному рыча, драл когтями что-то за унитазом. Вот он успокоился, издал победный клич и с гордо поднятым хвостом явился на свет Божий.

Он нёс в зубах нечто похожее на пуговицу.

– А ну-ка дай сюда… – посмотрела Оксана и сразу объявила в рацию: – Первый, это Вторая. Есть контакт. Повторяю, контакт есть.

– Ну вот и ладно, – выдохнули в эфире, – давай на базу. У нас тоже порядок. Как в танковых войсках – наиполнейший…

И все пошли: Миловидова, Хлебникова и дюжий особист в одну сторону, а Варенцова с Тихоном – в другую, в генеральский кабинет. Атмосфера там была приподнятая, причём не только благодаря пуговице, извлечённой из гальюна. На мониторе у генерала шло радующее душу кино, записанное камерами наблюдения. Вот из припаркованной на улице неприметной «Тойоты» отчаянно выскочил, держась за уши, мужчина в чёрном… Резво обежал машину, снова сел, легковушка взвизгнула шинами… Да не тут-то было. Путь «Тойоте» перерезала серая «Волга». Выскочили люди в камуфляже, облепили иномарку… Взяли кого надо под белые руки, сунули в багажник «Волги»…

На экране не хватало только надписи: «хеппи-энд».

– Чёртовы конкуренты, – прокомментировал генерал. – Никак им не живется спокойно. Ишь, Тихон-то как рявкнул в микрофон, у мудилы этого грешного аж уши свернулись… Молодец, котишка, герой. А помнишь, Оксана, в Англии котам за качественную ловлю крыс присваивали звание сержанта? А наш чем хуже? Во какую крысу поймал, целого шпиона. Слышь, рыжий, будешь лейтенантом, прокалывай звёздочки на ушах!

А что, Тихон не возражал. Главное, ему дали-таки прикончить мерзкую штуку, которая так раздражала

его. Теперь можно было и отдохнуть на хозяйских тёплых руках. И следующая процедура совсем скоро…

Песцов. Посёлок Агалатово

На чердаке было хорошо. Уютно, сумрачно и спокойно. По крыше барабанил дождь, ветер силился отломать кусок заржавленного карниза, пахло пылью, старым деревом и немного сыростью, как и полагается в заброшенном жилье, температура в котором давно сравнялась с забортной. Однако сверху не капало, так что лежать на подстилочке и смотреть в оконце было совершенно не в тягость. Вот если бы ещё не сутки напролет, да не в цейсовскую могучую оптику…

– Ох, грехи мои тяжкие… – Песцов положил бинокль, сел, принялся массировать глаза. Потом вытащил офтагель, закапал, немного подождал и снова приник к окулярам. – Ну, есть что новенького, а?

Вот уже четыре дня он плотно занимался объектом. Домиком-пряником, теремом-теремком в терминах Надежды Константиновны. Располагался тот в полусотне вёрст от города и представлял собой бывший детский санаторий. Надо думать, менее целебный и знаменитый, чем «Солнечное» или «Дюны», но дети примерно песцовского поколения исправно здесь отдыхали. В эпоху реформ врачи, нянечки и ослабленные дети куда-то тихо слиняли, а санаторий со всеми потрохами был продан неизвестно кому, и вместо зелёного штакетника по периметру вырос бетонный трёхметровый забор. И никто не мог знать, что за тайная жизнь там происходила, пока по соседству не начали строить особняки, по которым эту часть Агалатова прозвали «Рублёвка light». Судьба особняков складывалась по-разному. Кто-то строился и вселялся, кто-то строился и продавал, кто-то, не рассчитав финансовых сил, вообще бросал дело на полпути. Песцову повезло. Неподалёку от бывшего санатория обнаружился как раз такой недострой. Законсервированный до лучших времён и, видимо, из-за туманности каких-либо перспектив – неохраняемый. С его чердака вполне возможно было полюбопытствовать. Что Песцов и делал.

И чем больше наблюдал, тем сильнее проникался чувством, что за забором нечисто. В самом прямом и непосредственном смысле этого слова. Правду сказал мудрый Александр Григорьевич – тот ещё был домик-пряник, терем-теремок… В направленном микрофоне с параболическим отражателем – тишина. В лазерной подслушивающей системе – ноль. Микрофон-стетоскоп для прослушивания сквозь стены молчит, как тамбовский партизан. Противоударный, заброшенный на территорию «жучок» не подаёт никаких признаков жизни. Только-то и остаётся, что лежать вот так на пузе и наблюдать. Днем, ночью, в инфракрасных лучах и в видимом спектре. И чувствовать, как начинает ехать крыша: объект ясно различим и вполне обитаем, но при этом ни тепла, ни звука не излучает. Словно кто его накрыл толстым пуховым одеялом с абсолютной прозрачностью. Гектара этак на два…

– Ты, касатик, не робей, не ссы и не сомневайся, – морально поддержала Песцова Надежда Константиновна. – Ты себе думай не о том, чего всё равно не уразумеешь, а о тех, кто в теремке обитает…

И Песцов продолжал наблюдать. В бывшем санатории, вернее, в его административном корпусе блока обретались трое мужиков – крепких, плечистых и… совершенно неправильных. Ну не бывает такого, чтобы три мужика, с виду далеко не интеллектуальная элита, не пили водки, не водили баб, не играли в карты, а главное – ни ногой с территории. Даже за жратвой. С осени они, что ли, закормленные или, может, молитвой и Святым Духом? Да нет, причина была скорее всего совершенно иная. Мало-помалу у Песцова создалось впечатление, что ребятам было просто не выйти. Словно скорпионам, брошенным умелой рукой в террариум с высокими стеклянными стенками.