Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна великого феникса
Шрифт:
В плане связей Шекспира с событиями его времени Уилсон придаёт большое значение тому влиянию, которое оказала на поэта яркая личность графа Эссекса и его трагическая судьба. В «Генрихе V» и особенно в «Гамлете» Уилсон почувствовал тревогу Шекспира за Эссекса, его обожание, его неизбывную боль. «Тайна Гамлета — это тайна Эссекса, тайна его сердца», — писал Уилсон.
Стремление Уилсона пробиться к «живому» Шекспиру, преодолеть то, что он называет «викторианскими представлениями» о великом драматическом поэте, его яростное неприятие стратфордского бюста не могли не вызвать интереса. Но ведь нельзя забывать, что «бюст» [81] , который для Уилсона является символом тёмного, несовместимого с шекспировским творчеством начала, мешающего людям пробиться к Барду, — только один из элементов в целом
81
Уилсон, как и многие другие, не обращает никакого внимания на то, что при своём появлении стратфордский бюст выглядел ещё более непоэтичным, чем сейчас: без красивой подушечки, пера и бумаги, но с прижатым к животу бесформенным мешком.
Уилсон же как будто отрывает стратфордский бюст от всего остального — от неграмотных родителей, жены и детей Шакспера, от его ростовщической деятельности, от пресловутого завещания. Эти реалии Уилсон почти игнорирует, несмотря на их бесспорный, документальный характер. Он слишком глубоко чувствует Шекспира — художника, поэта, чтобы принять или попытаться как-то объяснить эти ужасные бумаги. Но он не может и совсем отмежеваться от них, как он отмежёвался от настенного бюста, ибо, в отличие от произведения скульптора, эти бумаги неразрывно, неотделимо привязаны к человеку, чей прах покоится в стратфордской церкви Св. Троицы.
Сосредоточивая всё своё неприятие, весь сарказм на «бюсте» и связанном с ним викторианском, бескрыло-бюргерском представлении о Шекспире, Уилсон обходит то важнейшее обстоятельство, что эти представления выросли не на пустом месте и отнюдь не из одного «бюста». Атаки Уилсона на «викторианских» шекспироведов, и в первую очередь на книгу Сидни Ли, несправедливы, ибо биографу не дано право игнорировать или затушёвывать факты, как бы он к ним ни относился. Подлинный, то есть основанный на научном анализе всех свидетельств и источников, историзм не мешает и не противоречит постижению творческого наследия художника, когда речь идёт о биографии одного и того же человека. Жизнеописание великого писателя, поэта содержит сведения о его происхождении, воспитании, образовании, его семье и окружении, о его делах и поступках, рассказывает о событиях, происходивших на его глазах в его стране и мире. И этот социальный и личностно-бытовой аспект жизнеописания переплетается с биографией творческой, то есть с историей создания его произведний, с рассказом о поэтическом мире, рождённом его гением. Эти два аспекта научной биографии не только друг друга исключают, но и хорошо дополняют и обогащают, хотя связь между ними подчас может оказаться совсем не простой и не прямолинейной. Всё это справедливо в том случае, когда оба аспекта относятся к одной и той же личности.
В случае с Шекспиром дело обстоит иначе. Хочет того Уилсон или нет, он фактически защищает биографию поэта Уильяма Шекспира от биографии Шакспера из Стратфорда и пытается очистить первую от проникших в неё элементов второй, но не порывая при этом с основами стратфордской традиции. Сделать это ему, конечно, не удалось.
«Викторианский» образ расчётливого и благополучного приобретателя, для которого работа в театре и литературные занятия были прежде всего способом обеспечить себе материальную независимость, появился не в результате отсутствия воображения у Сидни Ли и других атакуемых Уилсоном стратфордианских биографов; такой «умеренный» образ великого драматурга представлял собой осторожный компромисс, попытку по возможности сгладить несовместимость двух шекспировских биографий, свести все литературные и историко-документальные свидетельства в один непротиворечивый, пусть даже не очень «поэтичный» портрет.
Резко критикуя своих викторианских учителей, защищая горячо чтимого им Барда от ненавистных ему черт стратфордского «бюста» [82] , Уилсон подрывает основу «мирного сосуществования» двух шекспировских биографий и до опасной для стратфордианского канона и культа степени обнажает разделяющую их пропасть.
Смелые попытки Уилсона увидеть «живого» стратфордского Шекспира (то есть Шакспера) вызвали сопротивление видных англоамериканских шекспироведов, называвших его подходы «романтическими», а сделанные им в ряде случаев выводы — «произвольными». Действительно,
82
Уилсон даже возлагал на стратфордский «бюст» — вместе с написанной «под влиянием бюста» биографией С. Ли — главную ответственность за «кампанию против человека из Стратфорда», то есть за возникновение нестратфордианских гипотез! Подобные представления о причинах возникновения «шекспировского вопроса» нередки даже среди учёных-шекспироведов.
Несмотря на это, многие созданные в последние десятилетия шекспировские биографии и исследования биографического характера носят следы влияния идей Довера Уилсона (он умер в 1970 г.) или по крайней мере знакомства с ними. Это часто проявляется в отходе от характерной для Э. Чемберса и его учеников сухой «протокольности» к более свободному рассказу, не чуждому предположений и догадок, особенно когда речь заходит о чудесном превращении подмастерья Шакспера в величайшего драматического поэта и эрудита.
В 1938 году двухтомный труд «Шекспир. Человек и художник», обобщавший ставшие к тому времени известными факты, относящиеся к биографии Шекспира, в том числе некоторые сообщённые впервые, опубликовал Эдгар Фрипп{67}. Интересны книги такого неутомимого исследователя, как Лесли Хотсон, много работавшего с архивными материалами и с портретной живописью шекспировской эпохи. Хотя ряд произведённых им идентификаций недостаточно обоснован, его исследования в конечном счёте способствуют устранению некоторых «белых пятен» вокруг Шакспера и вокруг Шекспира, прояснению тех черт Великого Барда, которые позволяли литературным современникам сравнивать его с хитроумным и неуловимым Меркурием, с текучим Протеем древних легенд.
Последними крупными биографическими трудами являются книги С. Шенбаума «Шекспировские биографии» (1970 г.){68}, а также «Шекспир. Краткая документальная биография» (1977 г.), на которую я уже несколько раз ссылался. В первой, фундаментальной по объёму и характеру, работе описывается длительная эволюция шекспировских биографий (в стратфордианской интерпретации, разумеется). Нестратфордианских гипотез Шенбаум касается весьма поверхностно, причины их возникновения представляет себе довольно смутно, но относится к ним (без особого разбора) с подчёркнутой враждебностью. С рэтлендианской гипотезой он, судя по этой книге, вообще не знаком.
Шенбаум довольно подробно рассказывает биографии самих шекспировских биографов, и надо сказать, что они выглядят у него значительно достоверней, чем традиционное жизнеописание Великого Барда. Весьма показательно: свой капитальный труд Шенбаум завершил меланхолической констатацией, что, хотя каждое поколение учёных применяло на этом малоблагодарном поприще свои подходы и методы и мы постепенно узнали о Шекспире так много, убедительного жизнеописания Великого Барда почему-то никому создать не удалось; остаётся лишь уповать на будущее.
Вторая книга Шенбаума, рассчитанная на более широкую читательскую аудиторию, перечисляет связно и в хронологическом порядке документально подтверждённые факты биографии Уильяма Шакспера. Говорится и о некоторых преданиях, анализируется возможная степень их достоверности. Подробно описываются театральная жизнь и актёрские труппы елизаветинского Лондона, при этом шекспировское творчество затрагивается лишь от случая к случаю, так как связь с ним Шакспера никак не установлена (но, разумеется, не ставится биографом под сомнение). В результате биография, содержащая огромное количество фактов и превосходящая в этом отношении жизнеописание любого другого поэта или драматурга той эпохи, производит странное впечатление даже на людей, воспитанных на стратфордианской традиции: какое отношение всё это имеет к автору «Гамлета» и «Лира»? Ещё раз подтверждается: если исключить домыслы и оставить только документально доказанные факты, то стратфордианская биография Шекспира (то есть Шакспера) превращается в историю жизни заурядного цепкого приобретателя не из крупных. И чем больше учёные узнают, чем научно состоятельнее становятся шекспировские биографии, тем этот эффект заметнее.