Игра с нулевой суммой
Шрифт:
– Он в безопасности. Не бойся.
– Зачем ты за мной пришла? – вопрос был совсем неуместен. Какая разница? Бенька, наверное, приказал. – Где Бенька?
– Не бойся, мы едем к нему.
Алёха, кажется, отключился. Или его окончательно вырубил очередной удар грома. В себя он пришёл от того, что кто-то водил рукой по его настрадавшемуся лбу.
– Аы-ы-ы…
– Лежи! – Бенька. Слава богу, живой.
– Ты как? – простонал Алёха. – Где мы?
– В доме Онариша. Конь сам сюда пришёл. Не знаю, как он это сделал, – Бенька помолчал. – Но не сомневаюсь, что барон прав.
Алёха с трудом разлепил глаза. Мрачновато, горит огонь в печи, Орнели что-то делает возле, сорока греется. Сохнет. Ей тоже досталось.
– Нас тут не найдут?
– Нет. Я поставила защиту. И она, представляешь, работает…
Алёха простонал и попытался сесть. Удалось не сразу. Его знобило, он, кряхтя, поковылял к огню. Орнели улыбнулась ему краем губ и вернулась к своему вареву.
– Я думала, что наши дары вместе работать не станут…
– Может, разницы нет, какие дары? – буркнул Алёха. Ему бы сейчас хотелось, чтобы огонь был сильнее, чтобы просто-напросто обжигал. Но, к огромному своему удивлению, он заметил, что одежда его высыхает. Быстро, как будто её кто-то специально сушит струёй горячего воздуха.
– Ты за мной поехала, – опять спросил он у Орнели. – Это Бенька тебе велел?
– Бенард, – недовольно поправила Орнели. – Да, он сам хотел за тобой поехать, но я не дала.
– Ты нас спас, – торжественно сказал Бенька. – Ты меня спас. В который раз. Ты понимаешь?
Алёха пожал плечами. Ну, понимает, дальше что?
Орнели засмеялась и хотела было что-то сказать, что Бенька её перебил:
– Значит, не хочешь быть рыцарем?
– Какая мне разница, – искренне отозвался Алёха. – Мне и так… хорошо. Хотя, – он подумал, – у Матиша было лучше. Спокойно и только горшки выноси.
– Но ты понял, что ты дарованный! – Орнели смотрела на него не то с завистью, не то с испугом. – Разве это того не стоит?
Алёха ничего не ответил. Она носится с этими дарами, как дурень с писаной торбой. Вон сразу как начала лебезить, а когда думала, что он простой деревенский парень, так только что ноги не вытирала. Похоже, ещё и завидовать начала – вдруг Алёха могущественнее окажется.
Бенька обиженно топнул ногой.
– Я хочу, чтобы ты был рыцарем, – Алёха не успел даже возразить, что никому до его хотелок нет дела, что, наверное, рыцарями по топу ноги даже тут не становятся, но Бенька уже оттаял и тон сменил: – Я хочу, чтобы ты всегда был со мной. Понимаешь, меня никто…
Почему-то он то ли смутился, то ли застеснялся чего.
– Даже барон, – после паузы продолжил Бенька, – оставил меня, потому что у него действительно важное дело. А ты – ты нет. Я хочу, чтобы ты всегда был со мной.
Алёха заулыбался. От огня уходить не хотелось, но все-таки он подошёл к Беньке и обнял его.
– Я никуда и не денусь, мелочь ты такая…
Так он своему Беньке говорил. Тот иногда просыпался среди ночи, прибегал к Алёхе на диван, забирался под одеяло. Может, снилось ему что, Алёха не спрашивал, просто обнимал братишку и позволял ему заснуть. Если ему так спокойнее – почему бы и нет. «Мелочь ты… зассанец», – так он тоже иногда говорил, с утра обнаруживая, что Бенька спал настолько
Алёха лёг спать у огня, Орнели – на какой-то скамейке, Бенька – на лежанке Онариша. Сорока, попрыгав, устроилась в изголовье, а дальше Алёха уже ничего и не помнил.
Итак, они снова вернулись туда, где и были, и с утра – проспать им удалось отсилы часа два – сорока их подняла своим стрёкотом. Кое-как перекусили, посетовали, что деньги забрали разбойники, стали собираться. Алёха нашёл какое-то странное зеркало на стене – отполированный лист светлого металла, слишком мутное по сравнению с зеркалом обычным. И всё же кое-что рассмотреть получилось. Ну да, Алёхой самим теперь запросто можно пугать кого хочешь, и как же ему не идёт борода!
Выехали затемно. Алёха шёл, ведя за собой коня – двигались медленно, но сорока уверяла, что они должны, должны успеть, если пошевелятся. Сунул ли Онариш в неё какой-то хоркрукс или нет, но она, кажется, научилась колдовскому предвидению. Потому что они и в самом деле скоро нагнали разодетую женщину в отличной телеге, и она охотно согласилась их подвезти с тем условием, что они помогут ей на ярмарке.
– А я вам ещё приплачу, – пообещала она. – А то вон мой захворал, а мне одной с таким товаром не справиться. Как налетят, только и успевай продавать.
– А что у вас там? – спросил Бенька. Пахло, по крайней мере, великолепно.
– Пироги, – ответила женщина. – Мой-то всю ночь пёк, да дар, сам знаешь, сил каких требует, вот и выдохся, не юноша ведь уже. Бери, малыш, угощайся. И вы берите, там на всех хватит.
Алёха постарался не очень жадничать. Магия тут была замешана или нет, но ему показалось, что никогда в жизни таких вкусных пирогов он ещё не ел. Женщина – звали её Пайола – оказалась радушной и весёлой, поспрашивала, как они угодили в такую передрягу, и Бенька рассказал ей, как у них разбойники лошадей украли, а их самих чуть не взяли в плен.
– А потом гроза-морок пошла, мы и удрали.
Лошадь шла за ними, и Бенька пообещал, что отдаст её Пайоле. Алёха обалдел: лошадь принадлежала Орнели, но та ни слова не сказала против. Рассвело, и им все чаще попадались подводы: в город спешили торговцы. Пайола узнавала знакомых, махала им рукой, они переговаривались, Алёха наблюдал с интересом. И слушал, хотя любопытного было мало. В основном – какие цены да кого ожидать в торговых рядах, как стража опять конокрадов ловить будет, какой налог надо будет в казну заплатить и какая торговля будет.
Орнели сидела, свесив ноги, и выглядела грустной. Когда они подъехали почти что к самым воротам, Бенька нашёл какую-то тряпку и закутался в неё, Алёха сначала испугался – не заболел ли, но Бенька только головой мотнул, мол, все хорошо. А вот сорока притихла. Сидела нахохлившись, молчала, что, конечно, было понятно – при Пайоле обнаруживать спутника колдуна было глупо, но Алёха обеспокоился. Сорока в ответ на его мысленный вопрос клюнула в руку – будто подмигнула. Но все равно было тревожно: она словно чего-то ждала.