Игра с шакалами

Вуд Барбара

Я вспомнила наш последний разговор перед ее отъездом. Адель, красивая, юная, с отличной прической и макияжем, как будто сошедшая со страниц журнала «Вог», иронично глядя на меня и снисходительно улыбаясь, говорила:

— Лидди, я уезжаю. Знаю, ты не желаешь видеть меня соседкой по комнате — ты всегда ценила уединение — поэтому я отправляюсь в путь. К тому же я думаю, что в Америке мне стало тесновато. Хочется везде побывать. Надо все успеть, пока мне не стукнуло тридцать.

— Ради бога, Адель, тебе ведь всего двадцать два года.

— Восемь лет пролетят

быстро. Лидия, в твоей жизни ведь все предусмотрено, всему найдется свое время и место. Но я… — Она театрально вздохнула. — Я даже не знаю, что произойдет завтра. До тридцати мне хочется пожить в свое удовольствие.

— Почему до тридцати?

— Лидди, пойми, после тридцати жизнь уже позади, а я не хочу стареть.

— Адель, тебе надо подумать о том, чем ты будешь заниматься в жизни.

— У меня уже есть занятие!

— Вряд ли поиск богатого жениха…

— Тебе этого не понять, Лидди! — В ее заливистом смехе звучали нотки упрека. — Спорим, ты никогда не выйдешь замуж. Боже мой, ты на всю жизнь останешься старой девой!

…Я укуталась пледом до подбородка и прижалась лицом к иллюминатору, надеясь разглядеть хоть кусочек земли внизу. Но было еще слишком темно — самолет приземлится в аэропорту «Леонардо да Винчи» в 8:30. В иллюминаторе я увидела отражение своего лица, так похожего на лицо сестры. Мы действительно были очень похожи, однако Адель в отличие от меня знала, как себя преподнести.

Католическая монахиня поднялась со своего места.

— Извините, впереди сидят мои друзья. Я обратилась к бортпроводнице, и она разрешила мне пересесть к ним. Вы не возражаете, если я вас покину? Пожалуй, одной вам будет лучше.

Она взяла сумку и удалилась по проходу между рядами сидений.

Я смотрела ей вслед и не заметила, как рядом появился незнакомый мужчина. Словно давний знакомый, он широко улыбнулся мне. В руке мужчина держал небольшую сумку.

— Вы не против, если я сяду здесь? — спросил он.

Я пожала плечами.

Он тут же сел, задвинул сумку под сиденье и пристегнулся ремнем безопасности.

— Наша католичка ушла проведать кого-то из своей паствы и, по всей видимости, уже не вернется. А вот и кроссворды. Это ваше хобби?

Должно быть, я смотрела на него отсутствующим взглядом, ибо он повторил свой вопрос:

— Вы любите кроссворды? Я заметил журнал в кармане сиденья. Я прав?

— Да, правы. То есть не совсем. Я решаю их, когда путешествую.

— Вы часто летаете?

Я вспомнила Колумбус и Окленд и наморщила лоб.

— Нечасто. Кроссворды помогают скоротать время. Хотите попробовать?

Я протянула ему журнал, к моему удивлению, он охотно взял его.

— Спасибо. Вот эта логическая задача все еще не решена? — Он пролистал страницы. — Ага! Вот оно. Здорово. Похоже, это крепкий орешек. Большое спасибо. Два оставшихся часа пролетят незаметно.

Я посмотрела на своего нового спутника. Он углубился в журнал кроссвордов, который пристроил на подносе. Поудобнее устроившись в кресле, он разгладил страницу, выпрямил плечи и, словно школьник, коснулся языком кончика карандаша. Мой сосед выглядел

лет на тридцать, он был хорошо одет, природа наделила его запоминающимся профилем. Хотя последние девять часов мне очень хотелось побыть в одиночестве, тем не менее, я не без интереса наблюдала за сидевшим рядом пассажиром. Когда он неожиданно посмотрел на меня, я вздрогнула и отвела взгляд.

— Надеюсь, я вам не помешал своим внезапным вторжением. Лучшие места остались позади, через два ряда. Я сидел там. — Он взмахнул рукой над своей головой. — Слева от меня расположился старый храпун, а справа вертелся непоседливый ребенок и, словно по расписанию, издавал протяжные вопли. Вот вы сейчас его слышите. Я все время поглядывал в эту сторону, надеясь, что освободится местечко. Держу пари, что лишь около десяти процентов пассажиров прибывают в аэропорт, сидя в тех же креслах, которые они занимали в начале полета. Монахиня проявила милосердие, освободив это место, иначе я заткнул бы носком рот храпуну или свернул шею этому пострелу, а может, сделал бы и то, и другое!

Он пристально посмотрел на меня, затем отвел взгляд и сказал:

— Да… хорошо. Во всяком случае, это очень трудная логическая задача…

Я улыбнулась, видя, что он снова взялся за журнал с кроссвордами, и отвернулась к окну. Занимавшаяся заря напомнила о другом рассвете, за которым я наблюдала. Тогда мне было восемнадцать, и я сидела у эркера гостиной, выходившего на покрытую росой лужайку. Сестры, которая была на год моложе меня, не оказалось дома. Адель в тот вечер ушла на свидание и еще не вернулась. Родители с младшим братом, уехавшие на выходные в Сан-Диего, должны были вернуться еще несколько часов назад. Я сидела в одиночестве, смотрела на утреннюю зарю и никак не могла понять, куда все подевались.

Затем раздался неожиданный стук в дверь. Я открыла — передо мной стояли двое полицейских.

— Вы решили хоть что-то?

Я вздрогнула.

— Эти кроссворды. Вам удалось решить хотя бы один?

— Ах, нет. У меня не хватает терпения.

— Я понял. — Он рассмеялся и покачал головой. — Мне это тоже не по зубам.

Кем бы ни был этот новый разговорчивый спутник, он вел себя с подкупающей естественностью. Я снова взглянула на него и обратила внимание на улыбчивые серые глаза. Он был одет в деловой костюм и излучал уверенность и раскованность. Как это не похоже на меня, отчаянно подумала я — непричесанные волосы, небрежный макияж, помятое платье…

— Джон Тредвелл, — неожиданно представился он, протягивая руку.

Я робко произнесла:

— Лидия Харрис.

— Как к вам обращаться — мисс или миссис?

— Зовите меня госпожой.

— Я так и думал. Вы госпожа господина или сама себе госпожа?

Я рассмеялась и покачала головой, признавая свое поражение. Видно, этот Джон Тредвелл даже устрицу вытянет из скорлупы.

— Я сама себе госпожа. Зовите меня просто «мисс».

— Отлично. Эмансипированные женщины пугают меня, но немного раскованности не помешает. Можно, я буду называть вас Лидия и спрошу, чем вы занимаетесь в этой жизни.