Игра с судьбой (продолжение темы "Рекрута")
Шрифт:
Решив, что для первого раза информации хватит, прекращаю доставать Алексашку расспросами. Оглядываюсь назад и вижу, что обоз растянулся почти до горизонта. Некоторое время едем молча. Убаюканный мерным ходом саней, клюю носом. Так и выпасть можно. Вот смеху-то будет. Может перебраться в зад да вздремнуть часок-другой на свежем воздухе? От того же свежего морозного воздуха захотелось есть. Сейчас бы шашлычок сварганить... Интересно, тех гигантских пирожков, которыми потчевали в деревянном отеле, с собой в дорогу не прихватили?
–
– спрашиваю Алексашку.
– Пожевать?
– удивленно переспрашивает тот.
– Жрать чего-то захотелось, - поясняю ему.
– А-а, - протягивает парень.
– Дык, в Курск приедем, там и потрапезничаем.
– В Курск? И скоро мы там будем?
– К вечеру должны быть, - невозмутимо поясняет собеседник и, оглянувшись назад, притормаживает лошадей, чтобы не слишком отрываться от княжеской кареты и остального обоза.
Вот те на! Я то думал, что рановато захотел есть - мы всего-то часа два ехали, и до полудня, когда по моему разумению должен был быть обед, было еще далеко. А оказалось, что не просто рановато, а даже слишком рановато.
– Это что ж мы обедать не будем?
– высказываю свое недоумение.
– Светлейший Князь в столицу спешит, - получаю короткий ответ.
И что теперь, с голоду загибаться. Не пешком же спешим, а в санях. Можно было бы и на ходу пожевать чего-нибудь. Однако удерживаюсь от желания высказать это соображение Алексашке. Мало ли, вдруг у них тут еда на ходу воспринимается так же, как, к примеру, мочиться в штаны. Кстати, а если по нужде захочется, тоже до вечера терпеть, или прямо с саней...
– А куда ночных чертей дели?
– спрашиваю, вспомнив об абреках, которые пытались меня зарезать самыми настоящими ножиками.
– Каких чертей?
– снова не понимает меня собеседник.
– Ну, киллеров этих, что на князя покушались.
– Киллеров?
– удивляется тот незнакомому слову, однако соображает о ком идет речь и кивает назад, в сторону тянущегося за нами обоза.
– Везут в столицу для более пристрастного допроса. Ты почему их так назвал-то?
– Так в ученых книгах называют наемных убийц, - сходу придумываю объяснение.
Алексашка качает головой и ничего не говорит.
До нас доносится свист. Оборачиваемся и видим машущего нам бородача, сидящего на козлах рядом с кучером княжеской кареты. Наши сани замедляют ход и останавливаются.
Из подъехавшей кареты выходит князь. Щурясь от искрящегося на солнце снега, он потягивается, раскинув в стороны руки.
– В санях, пожалуй, спать лучше было бы, - заявляет он, ни к кому конкретно не обращаясь.
Подъезжает Федор и, спрыгнув с лошади, подходит к Петру Алексеевичу.
– Ну, чего там усмотрели твои орлы?
– спрашивает его князь.
– Какие-то люди следуют за обозом, Петр Алексеевич.
– Что за люди? Почему не спросили, кто таковы?
–
– То с одной стороны мелькнут за склоном овражка, то с другой. Я посылал гвардейцев догнать, да куда там по такому снегу - чуть от тракта, и лошадям по грудь.
– Как же тогда те людишки по такому снегу двигаются?
– удивляется Петр Алексеевич.
– Непонятно, - снова говорит Федор.
– Но добрые люди так скрытничать не будут. Отстал бы ты, Светлейший Князь, в середину обоза. Да и дозор вперед выслать не помешает.
– Ополоумел!
– возмутился князь.
– Это что ж мне, на родной земле теперь врагов опасаться? Может, мне еще и в постель с собой по бокам гвардейцев ложить для безопасности?
– Судя по прошлой ночи, не помешало бы, - вылез с замечанием мой язык, который я тут же постарался прикусить.
Князь с боярином посмотрели на меня, как на какое-то недоразумение, типа заговорившей лошади. Однако неожиданно меня поддержал Алексашка.
– Оно и правда, Петр Алексеич, поосторожничали бы вы, покуда в столицу не приедем. Дорога тут безлюдная. Мало ли...
– Что, мало ли?!
– князь зло пнул ногою снег.
– Чего я могу бояться на родной стороне, сопровождаемый десятком бояр, да сотней гвардейцев?
Меньшиков виновато потупился, явно сожалея, что влез с советом. Федор тоже молчал. Глядя на их растерянность, я вновь не уследил за своим языком.
– Ваши гвардейцы, Петр Алексеич, может и хороши в открытом бою, но вот против диверсантов ночью сплоховали. Троих зарезали, как безропотных овечек.
– Так то ж ночью, - к моему удивлению попытался оправдаться князь.
– То-то и оно, что ночью, когда каждый шорох слышен, и когда все чувства обострены. А днем, да еще и в спокойном месте, где никто не ждет беды, гораздо легче совершить какую-нибудь пакость. Вот помню, когда начались все эти теракты...
– оп-па! О чем это я опять?
– Что началось?
– спрашивает Федор, и взгляды остальных подтверждают общую заинтересованность.
– Да то долгая история, - делаю попытку уйти от ответа.
– Если я ее сейчас буду рассказывать, то мы в Курск к ночи точно не успеем.
– А ничего. Ты, Дмитрий, свою историю по дороге расскажешь. Залазь в карету, - пресекает мою попытку князь и, прежде чем залезть самому, говорит Федору: - Воля твоя, пускай дозор вперед.
Карета внутри оказывается довольно просторной - пожалуй, слегка поболее вагонного купе, разве что потолок ниже. Не знаю, отчего князю не понравилось здесь спать, но я бы с удовольствием растянулся на одном из мягких диванов, расположенных друг против друга. Меж диванов, как положено, столик. Ух ты, а что в этой корзине под столиком? Уверен, там под полотенцем какая-то снедь. Как бы раскрутить Светлейшего на угощение? И чего это меня на еду так пробило?