Игра с судьбой (продолжение темы "Рекрута")

Никин Сим

– Я тебе верю, Савелий, - кладу руку на плечо гвардейца. В его глазах вспыхивает надежда, но я продолжаю: - Однако моей веры мало. Твою невиновность необходимо доказать.

– Как же доказать-то?
– вопрошает воевода.

– Очень просто, - поворачиваюсь к нему.
– Необходимо найти настоящего убийцу.

В помещении воцаряется молчание. Лишь гул огня да потрескивание дров в жаркой печке нарушают тишину.

– Как же его найти-то?
– на этот раз спрашивает гвардеец.

– А это уже не твоего ума дело. Тебе, не прочитавшему за свою жизнь ни одного трактата древнегреческих

детективов Конан Дойля и этого, как его, Дарьяла Донцова, не понять всей тонкости детективной логики, - бросаю взгляд на воеводу и понимаю, что тот тоже не понимает не только детективную логику, но и основную часть сказанных мною слов. Впрочем, как и я сам. И вновь возвращаюсь к Савелию: - Тебе, братец, пока придется посидеть здесь. Тут уж ничего не поделаешь. Ежели тебя отпустить, то истинный убийца сразу насторожится и затаится. Понял? А ты, Афанасий Егорыч, распорядись, чтобы его не связывали и содержали в более достойных условиях. Истинной причины такого послабления не поясняй. Скажи, например, что Савелий обладает какими-нибудь ценными сведениями, а потому должен быть в полном здравии до особого княжеского распоряжения. Ну, или сам что-нибудь придумай более правдоподобное. Не мне же тебя учить, в самом-то деле.

После того, как уводят Савелия, некоторое время меряю шагами комнату, обдумывая дальнейшие действия. Воевода молча сопровождает меня взглядом, вертя в толстых пальцах перо.

– А ты пиши, Афанасий Егорыч, пиши, - киваю ему.
– Пиши все как есть. Мол, зарезали лекаря. Что боярин... Как его

– Залесский Никита.

– Ага. Значит боярин Никита Залесский утверждает, что зарезал лекаря гвардейский старшина... Нет, не так... Утверждает, будто зарезал лекаря старшина личной гвардии Светлейшего Князя Нарышкина. Пиши, что никаких мотивов для убийства у старшины не прослеживается, а сам он утверждает, что к убийству не причастен. Чего? Мотивы? Ну, повода к убийству у него нет. Понятно? Да, и подпишись, что дознание вел самолично. Не надо мое имя без нужды афишировать. Известность она, уважаемый Афанасий Егорыч, в тайном сыске лишь помеха.

– Дык, оно понятно, - кивает воевода, скрипя пером.
– Как говоришь про поводы писать-то?

– Про какие поводы?
– не сразу доходит до меня.
– А-а. Да пиши уже как знаешь. Главное чтобы суть ясна была. И пусть, пожалуй, приведут того шалопая, что меня давеча подстрелил.

Распахиваю дверь, за которой томится в ожидании начальник стражи, и жестом зазываю его. Получив от воеводы распоряжение насчет непутевого стрельца, тот снова уходит.

Приводят провинившегося. М-да, действительно совсем еще стрельчонок. Лет пятнадцать на вид. Кафтан на нем сидит, как папино пальто. Ему бы еще колпак с помпончиком - и вылитый Пьеро. Пьеро с подбитым глазом. Не Савелий ли приложился?

– И чем же я так не угодил тебе, братец, что ты решил подстрелить меня среди бела дня?

– Не нарочно я, боярин, ей богу не нарочно, - приложив руки к груди, парнишка падает на колени.
– Я в ворону целился.

– Нешто я так на ворону похож? Да встань ты. Встать, кому говорю!

– Не похож, - растерянно отвечает тот, поднимаясь.
– Кабы энтот под руку не толкнул...

–

Не пререкайся, щенок! Не то снова плетей отведаешь!
– гаркнул воевода так, что я вздрогнул, а парнишка испуганно ссутулился и вжал голову в плечи.

Открываю рот, сказать воеводе, чтобы не вмешивался, но сдерживаю себя - кто я такой, чтобы указывать командиру порубежной крепости в присутствии его подчиненных? Снова переключаю внимание на юного стрельца:

– Это кто ж тебя под руку толкнул?

– Дык, холоп того боярина, что из столицы наезжает, - бормочет парнишка, боязливо косясь на грозного воеводу.

– Та-ак. Это уже интересней. Ну-ка, давай поподробней, - положив руку на плечо стрельца, усаживаю его на скамью и сам сажусь рядом.
– Тебя как зовут, стрелец-молодец?

– Борька.

– А скажи, Борька, как холоп того боярина рядом с тобой оказался?

Парень, словно не понимая, что от него требуется, растерянно переводит взгляд то на воеводу, то на меня, то снова на воеводу.

– Говори, щенок!
– снова орет Афанасий.

Стрелец с перепугу попытался подскочить со скамьи, но я удержал его на месте, ухватив за шкирку.

– Он к нам с Еремой загодя подошел, - наконец-то заговорил Борька.
– Вот как ты, боярин, с гвардейским старшиной в башню прошел, так тот столичный боярин со своими холопами следом показались. Боярин-то мимо прошел, а один холоп к нам направился. Спросил, не из нового ли мы набора, да попросил ружья посмотреть, показать, как заряжаются. Потом сказал, что меткость нужно следя за летящей птицей нарабатывать. Сам в ворон целиться начал. Потом мы с Еремой стали за ними ружьями водить. А как я стрельнул, дык и сам не пойму. Энтот холоп ружье потянул, а оно и стрельнуло. Я и понять ничего не понял, а он мне в глаз как припечатает, - парнишка потрогал опухшую половину лица и поморщился.
– Я наземь и брякнулся. А он кричи, мол, пошто, стервец, в бояр стреляешь? И давай меня сапогами по ребрам охаживать. Я уж думал, забьет насмерть. Ежели б мужики не оттащили его, то и забил бы.

Теперь понимаю, отчего стрелец говорит, будто с силой слова выдавливает, и постоянно локти к бокам жмет. Похоже, ребра у него действительно отбиты. А ведь ему еще и плетей всыпали в наказание. Ну, не будет впредь оружие кому попало в руки давать.

Выпроваживаю парнишку за двери и наказываю ждать.

Ситуация все более проясняется, и все более не нравится. Задумчиво смотрю на воеводу - заодно ли он с этим горбоносым Залесским, или нет? Можно ли ему довериться? И почему он молчит? Будто бы и не сделал никаких выводов из рассказа стрельца.

– Что скажешь, Афанасий Егорыч?

– Надо бы высечь этого холопа, да понимаешь, Дмитрий Станиславович, мне с Никитой Олеговичем ссориться не с руки. Он поставки провианта в порубежные крепости контролирует...
– воевода красноречиво замолкает, почесывая шею под окладистой бородой.

Мне остается лишь понятливо кивнуть.

– Ладно, давай так поступим, - предлагаю после короткого раздумья, кивнув на исписанный им лист, - пошлем гонца к Светлейшему Князю с этой грамоткой - пусть он сам решает, что делать со своим гвардейцем. Гонцом пошлем шалопая Борьку...