Игра с судьбой (продолжение темы "Рекрута")
Шрифт:
в доме больше невмоготу. Пересилив себя, ступаю с крыльца в мокрый снег. Почва еще замерзшая, потому грязи особо нет, но через несколько шагов ботинки промокают, и проникшая в них влага неприятно холодит ноги. В душе закипает злость на местную администрацию в лице воеводы и других командиров. Нет ну, что за разгильдяйство?! Неужели нельзя было вовремя почистить снег? Чем у них тут солдаты в свободное от несения караула время занимаются?
– Савелий, - обращаюсь к чавкающему сзади гвардейцу.
– Когда последний раз снег выпадал?
–
– И что, нельзя было его убрать?
– Как это?
– вопрошает тот, после долгой минуты раздумья.
Промолчав, зло шагаю через площадь, высоко задирая ноги, чтобы не загребать ботинками снежную кашицу. Миновав какое-то здание, у крыльца которого толпятся солдаты в точно таких же серых кафтанах и войлочных шапках, как у напавших на нас бандитов, останавливаюсь, озираясь по сторонам. Почему-то ожидал, что попаду на улицу, которая куда-нибудь да выведет. Но улиц здесь, похоже, нет. По крайней мере, я не вижу никакого порядка в разбросанных как попало деревянных домах.
За окружающими площадь двухэтажными домами находятся домишки поменьше, крытые в основном соломой. Из труб курится дымок, растворяющийся в низком небе. Вокруг домов нет никаких заборов, огораживающих частную территорию.
В какую же сторону мне прогуляться? Площадь наверняка является центром крепости. В моем мире в центре Оскола есть только одна площадь, что около бывшего ДК "Октябрь", в которую упирается улица Ленина. Но вряд ли это та же самая площадь, ибо от "Октября" начинается резкий спуск по бывшему крепостному валу к Оскольцу и слободе "Ямской". Здесь же никакого спуска не видно. Да и по краю вала должна стоять крепостная стена. Где, кстати, стена?
– Дмитрий Станиславович, рад тебя видеть в добром здравии, - раздается голос воеводы.
– А я вот все никак не мог выбрать время, чтобы зайти к тебе для беседы. Надеюсь, сегодня освободиться раньше. Очень уж любопытные истории о тебе поведали Петр Алексеевич и Федор Савелич. Хотелось бы самолично послушать.
Воевода, вероятно, вышел из того дома, возле которого топчутся солдаты. Рядом с ним какой-то худой человек с крючковатым носом, одетый в долгополую песцовую шубу и высокую меховую шапку.
– Да надоело мне, Афанасий Егорыч, на кровати валяться. Все бока уже отлежал. Решил пройтись, подышать свежим воздухом.
– Нешто в избе воздух не свеж?
– прищурил глаз худой, и я сразу узнал по голосу заговорщика с постоялого двора. Странно, но я его там не видел, иначе такого точно не забыл бы. Но голос-то точно тот.
– Где-то мы встречались с тобой, боярин, - решаю уточнить на всякий случай.
– Не видывал я тебя доселе.
– А той ночью, когда на Светлейшего Князя покушались, разве не тебя я встретил во дворе?
Худой вздрагивает и еще сильнее прищуривает полыхнувшие злобой глаза, подтверждая тем самым мои подозрения.
– Не было меня в яме, - восклицает он.
– В какой яме?
– не понимаю я.
– Никита Олегович из столицы прибыл
– Да? Ну, значит, точно попутал, - соглашаюсь, не желая раньше времени обострять ситуацию. И, чтобы перевести разговор на другую тему, говорю: - Сыровато у вас тут для прогулки. Наверное заняты все чрезмерно, оттого и снег в крепости не убирается.
– Куда снег не убирается?
– не понимает воевода, и тут же советует: - А ты, Дмитрий Станиславович, на стену поднимись. Там хоть и ветрено, зато сухо.
– Непременно поднимусь, - обещаю воеводе.
– Только я ж здесь впервые.
– Так идите к стрелецким воротам, - указывает рукой тот.
– Ну, так встретимся вечерком за ужином. А мы, Никита Олегович, пойдем, займемся твоим делом.
Воевода с подозрительным боярином направляются к ближайшей избе, а я, сопровождаемый Савелием, двигаюсь обратно через площадь в указанном направлении. Вскоре сквозь висящую в воздухе сырую мгу начинаю различать высокую деревянную башню, увенчанную четырехскатной крышей, и примыкающие к ней рубленные стены. В основании башни большие ворота, внутренняя створка которых - огромный щит из бревен - поднята на блоках и удерживается двумя толстенными цепями. Наружные створки просто распахнуты. Из любопытства направляюсь в проход между наружными и внутренними воротами. С правой стороны сквозь прямоугольные бойницы на нас смотрят три орудийных жерла. В воротах нет ни единого человека. Лишь вниз по склону удаляется группа всадников, проехавшая перед нами. Порываюсь было спросить сопровлждающего меня гвардейца, почему нет охраны в воротах, но сдерживаюсь, не желая выказать какую-нибудь глупость. Вместо этого спрашиваю:
– Наверх-то как подняться?
Мы возвращаемся, и Савелий указывает на двери во внутренней части стены рядом с башней. Через них проходим в помещение, в котором и установлены те три пушки, жерла которых я только что разглядывал. В дальнем темном углу что-то перебирают двое солдат. Глянув на нас, они продолжают заниматься своим делом.
По крутой лестнице, представляющей собой два бревна с врезанными в них ступенями, поднимаемся на следующий этаж. Здесь тоже установлены три пушки. Только две из них направлены в боковые бойницы, смотрящие вдоль стен. Перед средней, более крупной пушкой лежит горка ядер.
– Почему один?
– спрашивает у находившегося здесь солдата Савелий.
– Дык, воевода ж распорядился, господин гвардейский старшина, - бодро отвечает тот.
Внимательно осматриваю своего телохранителя и не нахожу никаких отличительных знаков, по которым можно определить звание. Может, солдат просто знаком с Савелием.
– Отчего же так?
– решаю тоже проявить озабоченность ситуацией.
– Дык, слободы порушенные отстраивать надо, боярин. Да и ворога далеко отогнали. Но ежели что, вмиг все войско в остроге соберется.