Игра теней

Уильямс Тэд

Увлекая за собой покорного отца, Вансен двигался к центру города, туда, где стоял дворец повелителя Земли. Тысячи безмолвных призраков устремлялись в том же направлении — к исполинским черным воротам, притягивавшим их, как магнит. Многие путники были обнажены, наготу других прикрывали лишь ветхие лохмотья, которые позволяли разглядеть их тела, поросшие перьями, косматым мехом или разноцветной чешуей. Вансен не мог понять, кто перед ним, люди или чудовища. Они с отцом перемещались в толпе, как щепки, подхваченные медленным течением реки. Ворота и исполинские стены дворца становились все ближе.

Феррас Вансен взглянул на отца.

Старик был единственным из этой толпы, кто шел с закрытыми глазами. Черты его по-прежнему оставались расплывчатыми, как дым, но обретенное сияние сохранилось и напоминало отражение пламени на серебряной поверхности. Приглядевшись, Вансен убедился, что остальные призраки тоже светятся — точнее, отражают свет окон дворца, залитых багряными отблесками заката.

— Обитель Дальнего Запада, — прошептал старик. Он не пытался ничего объяснить, просто повторял бессмысленные слова как молитву. — Гнездо ворона. Замок, где все распадается. Великое сосновое дерево…

— Но прежде мы должны миновать ворота Свиньи, — раздался чей-то тихий голос.

Слова разнеслись по толпе, как пламя охватывает поросшее сухой травой поле.

— Ворота. Ворота, — повторял приглушенный хор бесчисленных голосов.

Призраки сопровождали это слово стонами, хотя один из них хрипло засмеялся, словно впервые услышал шутку в мрачном городе цвета крови. Но вскоре его смех перешел в сдавленные рыдания.

— Свинья почует любой обман, и тогда всех нас проглотят, — звенело в воздухе.

Хор голосов становился все громче, темнота сгущалась, как дымовая завеса. Феррас Вансен уже не видел, что творится вокруг. Даже силуэт отца растворился во мраке. Вансен блуждал в непроглядной тьме, и голоса мертвецов сменились голосами животных, лающих, фыркающих, блеющих. Как будто призраки людей превратились в призраки животных. Оглушительная какофония звуков пронзала душу отчаянием и безнадежностью. Перед мысленным взором Вансена невольно возникла печальная картина — скотобойня, куда бредут стада испуганных бессловесных тварей. Казалось, темнота дышит злобой, угрожая вновь похитить его память.

«Такое уже было со мной, — твердо сказал он себе. — Я шел по дороге с хлыстом в руках, перегоняя стадо в Малый Стел. Это лишь воспоминание из моего собственного детства».

— Я Феррас Вансен, — произнес он вслух, обращаясь к пустоте. — Я жив. И я помню свое имя.

Кто-то приблизился к нему вплотную — он всем существом ощущал эту близость, опасную, как близость грозовой тучи. Неведомое, почти касавшееся его кожи, было так велико, что превосходило темноту. Оно отвратительно пахло. Вансен чувствовал, что оно забавляется.

— Ты действительно жив.

То были не слова и даже не мысли, но нечто неизмеримо большее, напоминающее перемещение пластов воздуха. Тем не менее Вансен понял их смысл. Он понял также, что сопротивление бесполезно, ибо тот, кто завладел им, обладает непостижимым для человеческого разума могуществом. Вансен не испытывал страха — страх был простым человеческим чувством, неуместным в этих обстоятельствах.

Вновь раздался голос, беззвучный и такой мощный, что его сила приводила в движение планеты и звезды.

— Проходи. Я буду говорить с тобой, а после Он примет решение. Ты умрешь или будешь жить… пока.

В следующее мгновение он оказался в самом странном месте, какое только могло представить воображение. Там были пышно убранные покои, и в то же

время — жуткая яма; мрачный в своей роскоши тронный зал с небесным сводом вместо потолка, бесконечным и непроглядно черным. Дикая земля, на которой узлами вспухли древесные корни, серебряная башня, устремленная в беспредельную высь, сжимающая сердце боль печальных мотивов — все это невероятным образом соединялось здесь. Вансен был один, призрак отца исчез, но мириады теней метались по стенам гигантского зала. В самом центре замерла исполинская тень.

Голос, уже говоривший с ним, раздался вновь:

— Повелитель говорит, что не знает тебя. Он не видел тебя в своих снах.

— Меня зовут Феррас Вансен, — упорно повторил капитан. Ему вовсе не хотелось, чтобы повелитель Царства Призраков встретил его, как давнего знакомого. — Я жив. Я хочу одного: помочь отцу обрести покой.

Снова зазвучал голос привратника, медленный, как сползающий с горной вершины ледник, и такой же холодный:

— Ты не можешь ему помочь. Твоя попытка — непозволительная дерзость. Удел твоего отца в руках богов, смертный не в силах его изменить. Ты должен исчезнуть. При всей своей ничтожности ты стал помехой на пути того, что должно свершиться.

Вансен невольно содрогнулся, услышав гнев в голосе титана.

«Я не замышлял ничего дурного!» — хотел крикнуть он и тут же устыдился своего малодушия. Даже если он обречен вечно прозябать в тоскливом сумраке, питаясь глиной и пылью, он не должен терять достоинства.

— Я пытался помочь отцу. Неужели боги так суровы, что осудят меня за это?

В воздухе висела напряженная тишина, пока ее не нарушил голос привратника. Судя по всему, слова Вансена не коснулись его слуха.

— Будь благодарен за то, что слышишь голос Отца Земли. Даже когда он тихо бормочет во сне, эти звуки могут лишить тебя рассудка. Но он так великодушен, что позволяет тебе уйти. Ты можешь пересечь реки и вернуться целым и невредимым в те земли, откуда пришел. Если ты не воспользуешься этим разрешением, ты станешь одним из подданных повелителя раньше отпущенного тебе срока. А этот срок ничтожно мал, жизнь смертных мимолетна, как жизнь бабочек.

— Но почему ты говоришь со мной? — спросил Вансен. — Почему ты не погрузился в сон, подобно отцу земли?

— Ты ошибаешься. Я тоже сплю, — последовал ответ. — Очень может быть, что и ты, и эти мертвецы, и даже сам Отец Земли — это лишь мои сновидения.

Привратник расхохотался, и мир содрогнулся от его хохота.

— А теперь иди, — приказал он. — Возвращайся в страну живых, если можешь. Такой щедрый дар не предлагают дважды.

Внезапно огромный зал, наполненный безумием, сном и странными песнями, идущими из земных глубин, исчез. Голос привратника умолк. Во всей вселенной остался лишь Феррас Вансен, охваченный тоской и смятением. Он стоял на мосту, перекинутом через небытие, и с содроганием ощущал, как ненадежна эта опора, отделяющая его от бездны. Он не видел, какой длины этот мост, ибо края его терялись во мраке. Но у него был выбор: двигаться вперед, навстречу неизвестному, или назад, где ждал бесконечный покой смерти. Призрака отца уже не было рядом, старик остался в городе Багрового Солнца, покорный своей судьбе. Падар Вансен уже не принадлежал к миру живых. Его сын не мог помочь отцу и не мог забыть его. Но все же встреча со стариком не прошла для него даром — теперь на душе у Вансена стало легче.