Игра теней
Шрифт:
— Джаир, не надо! — что есть мочи закричал капитан. — Баррик, остановите его! Похоже, они не собираются нас убивать!
Безликий воин сделал шаг вперед. Вансен протянул руку и схватил его за воротник плаща. Джаир Штормовой Фонарь обладал поистине невероятной силой, ибо, пытаясь освободиться от хватки Вансена, едва не вытащил капитана из седла.
— Опомнись, безумец! — прошипел Вансен, не разжимая пальцев. — Ты погубишь себя и нас! Разве ты не видишь — они не собираются нас убивать.
Баррик после секундного колебания тоже бросился вперед и схватил Джаира за руку. Сотрясаясь от ярости, сумеречный
— Сопротивление бесполезно, — бросил Вансен, повернувшись к принцу. — Лучше попасть в плен, чем погибнуть в бессмысленной схватке. Пока мы живы, у нас остается надежда.
— На что надеяться? Нас ожидают только пытки, — ровным бесстрастным голосом произнес Баррик.
Тут кто-то из длинноголовых грубо толкнул принца, и тот полетел землю. В следующее мгновение рядом с Барриком оказался Вансен, которого заставили встать на колени. Длинноголовые проворно закрепили цепи вокруг запястий капитана, накинули ему на шею петлю из толстой жесткой веревки. То же самое они проделали с Барриком и Джаиром.
Один из длинноголовых выступил вперед, издал властный крик и потянул за веревку, привязанную к шее Баррика, заставляя принца встать. Когда он потянул за шею Джаира, тот, вращая безумными от ярости глазами, попытался сопротивляться. Вансен сделал рукой успокаивающий жест, и воин сумеречного племени мгновенно сник и послушно последовал за захватчиками. Длинноголовые странно зашипели, что, судя по всему, заменяло им смех. Все они распространяли запах болотной сырости и еще какой-то отвратительный аромат, кислый и резкий, как уксус.
Захватчики потащили пленников к тому самому холму, откуда они спустились совсем недавно. Феррас Вансен содрогнулся, услышав душераздирающее ржание своей лошади. Он понял, что длинноголовые принялись резать несчастное животное.
«Этим тварям нужны рабы или мясо, — подумал он, чувствуя в душе странную гулкую пустоту. — Лошади годятся только на мясо и обречены на смерть. А нам уготована участь рабов. Но мы живы. По крайней мере, пока».
Часть вторая
Лицедеи
Глава 15
Мальчик в Зазеркалье
Зафарис стал тираном, для коего не существовало законов. Он обложил всех своих родственников непомерной данью, дети мои, и они возроптали против его власти. Трое сыновей Шузаем были настроены особенно непримиримо, но все они страшились своего отца.
И вот Аргал Громовой Раскат сказал своим братьям: «Я слышал, что далеко от Ксандоса есть высокая гора, и на горе этой живет пастух по имени Нушаш. Ни один из людей не сравнится с ним в силе»:
То было истинной правдой, ибо Нушаш, его брат и сестра были первыми детьми Зафариса, хотя им пришлось долгое время скрываться.
Ветер разогнал тучи, и дождь прекратился, хотя на небе осталось много клочковатых мелких облаков, то и дело закрывавших солнце. Люди радостно высыпали на улицу, чтобы погулять и отдохнуть от надоевшей мороси.
В
Стихотворец снял свою мягкую шляпу и пригладил пальцами волосы. Он размышлял, стоит ли ему принять участие в игре или лучше остаться в стороне и наблюдать за играющими с приветливой и снисходительной улыбкой. Но в следующую секунду все мысли об игре в мяч вылетели у него из головы.
Медленная поступь дамы, которая шла по дорожке в сопровождении горничной, свидетельствовала об ее почтенном возрасте. Ее можно было принять за вдовствующую тетушку какой-нибудь из девушек. Об этом говорил и ее костюм: в первый погожий день, когда все нарядились в светлые одежды, она была облачена в глубокий траур. Но Тинрайт сразу узнал тонкие длинные пальцы, перебиравшие четки, и бледное печальное лицо с точеным, чуть заостренным подбородком. По крайней мере, сегодня она обошлась без вуали.
Намерения Тинрайта, только что собиравшегося бесцеремонно затесаться в круг девушек с мячом, резко переменились. Он подтянул чулки, смахнул с груди несколько крошек — размышления о несправедливости судьбы не помешали ему умять здоровенный ломоть хлеба с сыром. После чего медленно двинулся по дорожке, сосредоточенно разглядывая растения и всем своим видом показывая, что красота сада поглотила его внимание полностью, а появления стайки юных девиц в непривычно легких нарядах он даже не заметил. Тропинка петляла меж клумб, и Тинрайт следовал за ее изгибами, поскрипывая влажным гравием под ногами. Наконец он приблизился к скамейке, на которой сидела интересующая его особа в обществе своей юной горничной.
Элан М'Кори низко склонила голову над пяльцами; она не подняла глаз, когда Тинрайт поравнялся с ней и замер в ожидании. Поэт чувствовал, что его решимость слабеет с каждой секундой. Он осторожно откашлялся.
— Позвольте пожелать вам доброго дня, леди Элан, — произнес он.
Она наконец соизволила поднять на него взгляд. Но взгляд этот был столь пустым и равнодушным, что Тинрайт, вопреки всем доводам рассудка, на мгновение испугался, что обознался.
«Может быть, у Элан М'Кори есть сестра-близнец, слепая или слабоумная?» — пронеслось у него в голове.
Но в следующую секунду во взоре Элан зажглась слабая искра узнавания, а на губах появилось что-то вроде улыбки.
— А поэт, — проронила она. — Мастер… Тинрайт, если я не ошибаюсь!
Она его вспомнила! В душе Тинрайта ударили победные литавры. Как будто его имя, только что слетевшее с прелестных уст, подхватил хор королевских герольдов.
— К вашим услугам, миледи. Счастлив, что вы помните мое скромное имя.
Элан вновь уставилась на свое вышивание.