Игра в чужую ложь: Цена игры

Гриб Елена Григорьевна

Метаморф пристально смерил взглядом сначала молодого короля, затем – его супругу, и возмутился:

– Арголину все равно! Он не испытывает к ней никаких чувств, даже отрицательных. Честно, Зел, ты так равнодушно к своему дивану не относишься!

Две фрейлины набросили на Ильмену тонкое зеленовато-желтое покрывало, скрывшее ее всю, разве что виднелся краешек красного свадебного платья. Лин содрогнулась, представив, как трудно дышать под плотной тканью, и вновь посочувствовала новоиспеченной правительнице, покров с которой теперь может снять только муж. А ведь Велли называют страной со свободными

нравами! Да в том же Гартоне, где женщина – существо второго сорта до тех пор, пока она не докажет обратное, обычаи гораздо терпимее и удобнее!

– Твои попытки научиться улавливать направленные на других чувства наконец увенчались успехом? Мне казалось, ты ощущаешь лишь то, что касается тебя самого… Растешь, мальчик, как ни странно.

Кари промолчал. Хоть Зелина и насмехалась, он чувствовал себя польщенным – дождаться от рыжей похвалы было нереально, ее редко восхищали чьи-то достижения, в особенности тех, к кому она привыкла.

– Судя по энтузиазму Величества, в этом покрывале ее и похоронят, – заключила богиня. – Погодите, а почему не было ритуала с вином и сахаром? Им что, жизнь хмельная и сладкая не нужна?

«Император передумал способствовать смерти внука», – про себя решила волшебница.

– Наверно, Арголин отказался что-либо пить, – предположил Кари. – Маргалинайя тоже недовольна, вертится, как на горячей сковородке.

Лин вновь попыталась найти взглядом принцессу, но не смогла.

«А еще рвалась защищать корону» – подумала, бросив это занятие (муж с наблюдением лучше справится).

Рядом послышался вздох. Волшебница посмотрела на императора, с безучастным видом застывшего на троне, и мимолетом отметила, что принц Вимейн излишне напряженно всматривается в королеву Ильмену, словно пытаясь рассмотреть ее под покрывалом.

Еще один вздох. А как же «Завеса безмолвия»? Зелина создала внутри заклинания собственное, но, как бы она ни любила хвастаться умениями, пускать посторонних в «круг общения» богиня не стала бы.

– Мне плохо… Папа… па…

Метаморф подхватил падающую девушку. Она как будто задыхалась, жадно хватала воздух и, похоже, не чувствовала его.

Барон и баронесса вертелись вокруг, беззвучно раскрывая рты и отмахиваясь жестами от зевак, привлеченных зрелищем более интересным, чем король и королева.

Богиня демонстративно поморщилась и щелкнула пальцами.

– …отпусти ее! Отпусти! – обрел голос барон Дийский.

– …доченька… – простонала госпожа Эльжена.

– Ага, – глубокомысленно заключила Зелина, – ага. Отпустить, значит. Ага, – и сильно ударила Эльмиру в висок.

Баронесса взвизгнула, отскочила, налетела на кого-то из знатных господ и рухнула в обморок. Барон отшатнулся, замахиваясь кулаком на рыжую, но поймал взгляд не-людских глаз Кари и сник в одно мгновение. Девушка же несколько раз вдохнула полной грудью, произнесла: «Не троньте книгу!» и потеряла сознание.

– Кариман, герцог Лоранский из Римая. – Глашатай зачитывал список подданных, – Маргалинайя, принцесса Веллийская, ныне волшебница Лин из Тихих Ежиков, – чтец произносил слова, вряд ли задумываясь над их значением. – Крагол, барон Эндирейнский…

– Что? – подхватился с трона Малдраб Четвертый. – Что?!

Все головы повернулись к нему, и Лин

внезапно увидела лицо настоящей принцессы. Злое, растерянное и пышущее ненавистью… Она смотрела так, словно ее предали. Прежде чем волшебница успела перевести дух, Маргалинайя метнулась к императору. В ее руке блеснул отнюдь не браслет…

Движений метаморфа Лин не рассмотрела. Она видела, как медленно сползалась к повелителю разомлевшая от скуки охрана, и не успевала, совершенно не успевала перехватить разъяренную принцессу, как бросил заклинание придворный маг, но оно почему-то пролетело мимо, как губы императора прошептали: «Доченька…», а затем смазанный вихрь – и на пути Маргалинайи уже стоял метаморф.

– Я хотела уйти с тобой, папа, хотела! – Второе заклинание сети попало в цель. – Этот мир гадок, но я любила его ради тебя… Ради тебя, отец! Я вырвалась из когтей смерти, я заставила свою мертвую сущность полюбить мир живых… Но ты… ты… можешь казнить меня, мне не страшно возвращаться! Возьми ключ… Пусть она откроет книгу и, быть может, спасет тебя, у меня же нет сил…

На толстый ковер упал тонкий блестящий предмет, первоначально принятый всеми за стилет.

Принцессу увели. Его Величество ушел сам.

И лишь потом кто-то заметил, что королева Ильмена лежит на полу – мертвая и спокойная.

ГЛАВА 6. «Живая» книга

– Ваше Высочество, почему вы постоянно носите с собой «Историю Великой войны»?

– Для тренировки!

– Изучаете стратегию?

– Тренирую мышцы, она очень тяжелая!

«Первые сто лет при дворе Веллийской империи», Бест Влайский

Семь дней окна королевского дворца были завешены темной тканью в знак траура по неожиданно почившей королеве. Ее похоронили без длинных прощаний и процессий, а корпус веллийской «тихой» охраны быстро разъяснил тойянцам, что лучше найти другие темы для обсуждений.

В провинции свои обычаи, но имперские войска действовали слаженно и безжалостно, мгновенно пресекая все попытки очевидцев высказать какие-либо предположения или поделиться увиденным. Ранее полупустая тюрьма обрела множество новых «постояльцев», слишком медлительных, чтобы вовремя заметить нависшую опасность, и слишком упрямых, чтобы приспособиться к ситуации.

Однако слухи продолжали распространяться гораздо быстрее, чем того хотелось властям. Да такие, что нежданная смерть Ее Величества как-то отошла на задний план! Люди всегда любили почесать языками, а уж после того, как им прямым текстом запретили это делать, всплеск невероятных домыслов не мог не появиться.

Говорили, старый император внезапно заболел. И не просто подхватил простуду в прохладном климате Тойяны! Малдраб Четвертый занемог настолько, что придворный врач запретил перемещать его во Влаю и ни на миг не покидает Его Величество в киратском дворце. Страной пока управляют Крезин, главный советник короны, и двенадцать министров, уже начавших терять головы от неожиданно свалившейся власти.