Игра в детектив

Генералов Сергей

Между прочим фактурой последнее действующее лицо отличалось запоминающейся – небольшой рост, отвислый живот и маленькие бегающие глазки. Одет он был в спортивные штаны и широкую рубашку, а круглое красное лицо сияло от удовольствия всех видеть. Чего нельзя было сказать о лицах остальных участников вечеринки. Звали этого человека Аркадий Дмитриевич Федосюк, и даже одного взгляда на него было достаточно, чтобы догадаться о его уникальной способности нарушать атмосферу любого, даже самого лучшего застолья. Но, тем не менее, Федосюк был хорошо знаком со всеми присутствующими.

Короче говоря, Аркадий Дмитриевич появился и на миг застыл. А потом ловким движением извлёк

из кармана расчёску, с любовью пригладил прядь волос, которая старательно прикрывала его блестящую лысину, и лысина от этого ещё больше стала бросаться в глаза. Спрятав расчёску, Федосюк сотворил улыбку на своём лице, развёл руки в стороны и двинулся к Тугаринскому, стоявшему к нему спиной.

– Ага, чудненько, – протянул Федосюк сладким голосом – развлекаетесь. Значит мы вовремя.

Тугаринский прервал рассказ на полуслове и его большое тело как-то по частям, но довольно быстро повернулось на сто восемьдесят градусов. Нацепив свою фуражку, которую он снял в пылу монолога, Тугаринский расплылся в улыбке и сообщил что-то вроде того, что именно Федосюка тут давно уже не хватает. Твердая рука шлепнула Аркадия Дмитриевича по плечу, и тот моментально оказался в кресле. Сев, он тут же потребовал спичку – у него была не очень аппетитная привычка ковыряться спичкой в зубах. Как ни странно, спичка нашлась у Тугаринского.

А к стойке бара сразу после Федосюка молча подошла высокая крашенная блондинка. Никто толком не заметил, как она появилась. Дама закурила белую сигарету с ментолом, прислонилась к стойке и вперила мутный взгляд в бармена. Нескольких мгновений ответного взгляда на клиентку оказалось достаточно, чтобы опыт подсказал бармену, что надо делать: он ловко шлёпнул на стойку пухлую приземистую рюмку, и в его руке возникла длинная тонкая бутылка «Метаксы». Совершив кульбит, бутылка выдала ровно пятьдесят коньяку и снова исчезла.

– Молодец, дорогуша, – хищно улыбнулась блондинка и без лишней суеты осушила рюмку. – Повтори.

– Лена, организуй-ка и мне, – попросил не оборачиваясь Федосюк.

– Напьёшься, – равнодушно ответила Лена.

Эта дама была спутницей Аркадия Дмитриевича и они, по всей видимости, прекрасно гармонировали.

Тем временем очнулся и Щукин, который уже мало обращал внимания на происходившие вокруг него события. Очнувшись, он немедленно потребовал от Обухова, чтобы тот переправил ему еще одну «матрёшку», получил желаемое, заглотнул весь бокал разом и осоловело глянул куда-то в сторону и вверх.

Тугаринский начал новую байку. Федосюк старательно зачищал спичку, роняя стружку себе на штаны. Гарик, скорчив хитрую морду и невероятным образом тасуя колоду карт, демонстрировал Полине фокусы… И тут девушка вновь ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Подняв глаза, она не без удовольствия увидела давешнего шатена из ресторана. Шатен расположился в кресле по другую сторону бассейна с бокалом в руке и в совершенном одиночестве.

Впрочем, Полина так и не успела толком сообразить, радоваться ли ей этому вниманию со стороны или беспокоиться из-за него, потому что рядом разгорелся пьяный скандал. Скандал разгорелся неожиданный и неприятный, но вполне традиционный. Без подобного скандала, кажется, не может обойтись ни одна приличная вечеринка. Ну, вы, наверное, в курсе. Какой-нибудь гость вдруг вдребезги напивается и все его претензии к окружающему миру выплёскиваются наружу, словно несдержанная за столом отрыжка. Гость быстро переходит на личности, его пытаются образумить, но при этом с тихим интересом наблюдают за развитием событий. В лучшем случае скандалист засыпает на полуслове. В худшем – его бьют,

и он опять-таки засыпает. Утро такого человека мучительно и полно запоздалого раскаяния. Друзья хлопают его по спине и говорят, что «всё было нормально, старичок» и «со всяким может случиться», а сам «герой» смущённо улыбается, качает головой и делает вид, что ничего не помнит, повторяя: «о лучших минутах жизни узнаёшь со слов своих друзей». Но невольно закрадывается подозрение, что хватанул он лишнего как раз для того, чтобы расхрабриться и завестись.

Роль такого несчастного в этот вечер выпало играть Щукину, который как-то незаметно накачался «матрёшек», совершенно раскрепостился и решил, что глупо скрывать очевидные вещи.

– Слушай, ну что ты сюда припёрся? – напрямую спросил он Федосюка, совсем не ожидавшего такого выпада. – Кто ты такой, а?

Этот традиционный вопрос, застал Аркадия Дмитриевича врасплох. Он быстрым движением, точно шпагу, выхватил свою расчёску и стремительно причесал лысину.

– Вадим, э-э-э… – протянул он, совершенно не представляя, что ответить на это.

– Ну что ты на меня уставился? – пьяно продолжил Щукин. Взгляд его расфокусировался, глаза были полуприкрыты, а правая рука судорожно вцепилась в ножку бокала, словно его кто-то хотел украсть. – Ну что? Не знаешь, кто ты такой? Да всё ты знаешь! Ты же сюда пришел не просто так! Ты же…

– В чём дело-то? – недовольно проговорил Федосюк.

Лысина его приняла цвет запретительного сигнала семафора.

– Ах, ты не знаешь чём… в чём дело-то?

– Вадим!

– И ты не знаешь, в чём дело-то? – Щукин оглядел всех присутствующих, словно пытался удостовериться, кто же ещё тут не знает «в чём дело-то», при этом бокал дрожал в его руке, а алкоголь, разлившийся по всему телу, заставлял голову чуть покачиваться слева направо. И тут он пришел к неожиданной мысли:

– Вы что, меня за идиота держите?!

Никто из присутствующих и не думал держать Щукина за идиота, а вот его собственный организм наоборот – подвёл своего хозяина. Пытаясь подняться с кресла, Щукин громко икнул, не удержался и осел обратно.

– Всё, готов, – констатировал Костя.

Он, конечно, мог повлиять на события физическим вмешательством, но не хотел в это влезать.

Тугаринский снисходительно улыбался.

– Не бери в голову, Вадим, – сказал он, окидывая бузотёра ласковым взором. – Всё утрясётся. Как протрезвеешь, сразу вспомнишь, кто тут такие с тобой сидели.

Щукин попытался усмехнуться, но у него получилось лишь какое-то всхрюкивание. При этом его очки, и так сидевшие на самом кончике носа, окончательно свалились, брякнув об пол. Вадим не обратил на это внимания.

– Одурел что ли от своих «матрёшек»… – проворчал Обухов, подбирая с пола очки.

– Ядрёна-матрёна, – усмехнулся Гарик.

Присутствующие, как-то замявшись по началу, теперь уставились на Щукина, гадая, чем же всё закончится.

– Да бросьте вы! – вдруг взвился Щукин, найдя нужные слова. – Уж мне-то не надо!… Я-то знаю, кто здесь что задумал! Все кривляются и врут. Все ирз-зворачиваются… Всё не так…

– Ребята, – закончил фразу Гарик.

– Да оставьте вы его в покое. Пусть проспится.

– Нет! – Щукин шарахнул бокалом о палубу, вкладывая в это действие всю свою ненависть. Бокал с визгом разлетелся на мелкие осколки. – Кто здесь ака… адекватен сам себе?!

На слове «здесь» он хотел свой указательный палец направить в сторону всей компании, но не рассчитал малость, и ткнул пальцем в пузо Тугаринского. Бармен за стойкой настороженно замер. Полина, молчавшая всё это время, наконец, не выдержала: