Игра в дурака
Шрифт:
Но у Зинаиды, понятное дело, глаз навострен только на строительного начальника. А как всякая максималистка, она обязательно должна найти главного врага. Вот и нашла. Детективы, видите ли, виноваты.
— Значит, хочешь найти тех ребят, о которых в газете написали? — вкрадчиво поинтересовалась я.
— Страсть как хочу! — мстительно заверила тетка.
— А ты мне ответную услугу окажешь?
Зинаида малость обомлела. Торговаться — это не в ее стиле. Даже на базаре она привыкла сама назначать цену, а если продавец не согласен, ищет другого. На худой конец сразу выкладывает сумму, не вступая в разговоры. А уж торговаться
— А чего ты хочешь?
— Антона Ивановича Прошкина знаешь?
— Кого-кого?
Интонация Зинаиды показалась мне подозрительной.
— Прошкина. Антона Ивановича. Такого молодого мужика лет тридцати, — повторила я.
— Ну вот что, — оборвала меня общественница, — ты вопросы свои потом задавать будешь. Ты сначала на мой ответь. Знаешь, кто эти детективы?
— Знаю. Это Кирпичников, Погребецкий и твоя родная племянница.
— А?! — взвизгнула Зинаида и, кажется, потеряла дар речи.
С ней такое случается редко, причем быстро проходит, поэтому я не стала ждать, когда на меня раскаленные брызги полетят, и поспешно заговорила:
— Ты, тетя Зина, не буйствуй. К нам дочка Сокольникова с подружкой Желтухина обратились за помощью. Понимаешь, за помощью! Им наплевать на все эти выборы. У них близкие люди пропали. Представляешь, если бы у тебя, к примеру, муж пропал, ты бы пришла ко мне?
— Типун тебе на язык! — испугалась бесстрашная воительница.
— Вот именно. И мы ищем. А к Саватееву твоему у нас никаких персональных претензий нет. Просто он в обойму попал.
И дальше я принялась плести всякую всячину, которая должна была произвести на тетку самое убедительное впечатление. Причем врала совсем чуть-чуть.
— Ладно, коль такое дело, у меня к вам тоже претензий нет, — изрекла, наконец, Зинаида и тут же вновь вскипела: — Но эти грязные политтехнологи с этими продажными журналистами! Мерзавцы наипоследнейшие!
— Увы-увы… — притворно вздохнула я и не преминула напомнить: — Так как там насчет Прошкина? Есть в вашей компании такой человек?
— Нет, — отрезала Зинаида.
— Тетя… — я придала своему голосу максимум укоризны. — Ты ведь обещала…
— Я всегда выполняю свои обещания! — провозгласила родственница.
— Но ты меня обманываешь! — пристрожилась я. — Ты совершенно точно знаешь Прошкина. По твоему голосу слышу.
— А я и не говорю, что не знаю! — огрызнулась Зинаида. — Я тебе сказала, что его в нашем штабе нет. Он совсем не с нами, а даже наоборот. Он на Козлинского работает… — Тетя осеклась. — Работал… Фу ты, не приведи такой судьбы… — Она вздохнула. — Все боремся за лучшую жизнь, а жизни вдруг раз — и нету. — Она снова вздохнула. — У Козлинского есть одна старуха, из наших, педагогов бывших, Копалкина ее фамилия. Так вот Антон Прошкин ее ученик. Я почему знаю-то? Лет пятнадцать назад мы с Копалкиной городские олимпиады по истории проводили, и этот Антон два года подряд первые места занимал. Нина Копалкина им сильно гордилась, считала, что он в университет, а потом в ученые пойдет. А он пошел в тюрьму. Прямо после выпускного вечера, еще с двумя дурнями из его класса. Балбесы малолетние выпили лишку — всегда говорила, нечего спиртное на выпускных давать! — и пошли куролесить. Под хмелем с кем-то подрались и ненароком, конечно, одного сильно прибили. Вот и
— Да столкнулись с ним при некоторых обстоятельствах, — проявила я обтекаемость.
— При каких еще обстоятельствах? — решила поупорствовать Зинаида, но я ее мигом на место поставила:
— Я у тебя тайны вашей предвыборной борьбы выпытываю? Нет? Вот и у меня есть свои профессиональные тайны.
— Ты всегда была дерзкой! — осудила Зинаида. — А во всем виноваты твои родители. Если бы они меня в свое время слушали…
— Спокойной ночи! И пусть тебе приснится победа! — быстренько прервала я начавшийся поток нравоучений.
Конечно, не очень вежливо обрывать старших. Но и внимать упрекам в адрес собственных родителей тоже не очень здорово. Поэтому приходится выбирать. Зинаида мне хоть и родная тетка, однако же не мама с папой.
Глава 17. Игорь
Грех говорить такие вещи, но амбициозный и тщеславный Григорий Акимович Козлинский вряд ли мог бы выбрать более удачный момент для собственной смерти, нежели нынешний. Случись подобное еще полгода назад, похороны председателя Фонда формирования общественного сознания и развития гражданских инициатив были бы явлением, заметным лишь в узких кругах близких знакомых самого председателя да отдельных граждан, чье сознание побудило бы их к инициативе положить пару цветков на гроб борца за невнятную идею.
Но теперь все сложилось по-иному. Скандал вокруг исчезновения людей, причастных к избирательной кампании, соответствующий ажиотаж в средствах массовой информации и на этом фоне гибель одного из кандидатов на пост мэра превратили печальную, но, увы, обыденную процедуру похорон в поистине грандиозное действо — с хорошо прописанным сценарием, эффектной режиссурой, красивыми декорациями и многочисленной массовкой.
На панихиду пожаловали все недавние соперники Козлинского во главе с тремя самыми главными. Шелест явился с Бреусовым, Саватеев с Лямским и Гудилиным и даже Звягин со своим заместителем Прокоповым, хотя данное мероприятие никак не входило в протокол мэра.
Словно бы невзначай в СМИ просочилась информация (которая, естественно, была многократно озвучена и описана), что претенденты на пост градоначальника восприняли гибель своего товарища по борьбе почти как личную утрату и предприняли необходимые меры для того, чтобы в свой последний путь тот отправился самым почетным образом. Саватеев и Шелест пожертвовали на это вполне приличные суммы, а мэрия, с учетом того, что Козлинский был человеком одиноким, взяла на себя все хлопоты, связанные с похоронами.
Если обычно люди гонятся за прибылью, то на сей раз усердствовали в стремлении к благотворительности. А как иначе? Оставшуюся бесхозной паству Козлинского просто необходимо было привести к новому «мессии», и ради этого стоило расстараться и раскошелиться.
Толпы людей (среди которых все же было немало искренне скорбящих), море цветов, прочувствованные речи… Полагаю, Григорий Акимович, при всем его самомнении, даже помыслить бы не решился, насколько грандиозными окажутся его проводы в мир иной.