Игра в исцеление
Шрифт:
– То я бы все узнала раньше и давно носила смирительную рубашку, – придя в себя и уловив больше половины сказанных мне слов, я вновь могла говорить.
– В такой профессии, как наша, Вэлери, рисковать нельзя, тем более идти на неосознанную крайность с пациентами.
– Поэтому вы решили подстраховаться, чтобы журналисты не обвинили вас в халатности, или как правильно это называется?
– Это не совсем то, что я пытаюсь донести до тебя…
– Да ладно вам, я все прекрасно понимаю, – в этот момент мой мозг, напоминая о своей существовании, начал активно работать, сложив весь пазл. – Может, я и создала себе какой-то там «щит», но я вовсе не глупый ребенок, мисс
– Это нужно оценивать, учитывая такие факторы, как…
– А я ведь… даже не была на ее похоронах.
Последняя фраза, сказанная почти шепотом, оставила неизгладимый отпечаток не только в моей душе, но и в душе мисс Одли. Она сгорбилась и, опустив руки на колени, будто превратилась в вечно уставшую миссис Хенс. Вряд ли сейчас даже знаменитый доктор Уоллосон нашел подходящие слова. Даже если бы и смог найти, то они показались бы странными и дикими. Порой никакие слова не помогут найти ключ к проблеме. Никому не нужны пустые разговоры, когда ты заложил дом, проиграл суд, потерял семью и разрушил собственную жизнь. Также и мне, сидя возле женщины, опустившей измученный взгляд на свои полные руки, не нужны были слова или утешения. И отчего-то мне показалось, что мисс Одли как никто другой сейчас понимала это.
– Вы когда-нибудь теряли близкого человека? – собственный скрипучий голос я услышала уже спустя пару минут.
– Я… – мисс Одли запнулась на полуслове, видимо, вспоминая многочисленные книги по психиатрии, дабы дать ответ, который меня устроит. Но затем быстро, выбрасывая ненужные мысли, покачала головой и подняла свои глаза. – Нет, Вэлери, пожалуй, что нет.
– Тогда вам повезло, – развернувшись к мисс Одли, насколько это было возможно, я смотрела на нее и в тоже время ощущала себя где-то далеко за пределом этого домом, города и целой необъятной Вселенной. – Вам действительно повезло.
Доктор лишь молчаливо кивнула, готовая слушать. Я не выстраивала план, не собирала мысли в кучу, не перебирала в голове подходящие слова. Все было таким запутанными, серым и больным, что отдавать предпочтение каким-то специальным терминам даже не рассматривалось мною как вариант. Я отчетливо знала, что надо говорить, но сказанное не оставалось в памяти, просто растворяясь в надоедливой тишине. В воздухе витала нагнетающая атмосфера, которая не устраивала ни меня, ни мою собеседницу. Но сил для того, чтобы начать наш сеанс сначала, не хватило бы ни у кого, не говоря уже о нас. Поэтому я просто продолжила связывать свой клубок, пренебрегая всем тем, что когда-то давно мне казалось столь важным.
– Вам, как и многим другим людям в нашем городе, стране, материке, целой земле, неимоверно повезло, – я опустила взгляд к своим рукам. – Раньше я бы никогда не подумала о таком, а теперь смело говорю это вам. Люди не задумываются над тем, какое это счастье – иметь кого-то, кто всегда встанет за тебя горой, несмотря на многочисленные неудачи и ошибки. Правда в том, что они никогда не осознают этого по-настоящему, пока не потеряют ту песчинку в огромной пустыне, без которой все былое разом покроет темнота. Ведь так, мисс Одли?
– Да, Вэлери, ты права, – подтвердила мои слова психотерапевт. – Я с тобой согласна.
– Я не знаю, действительно ли вы поддерживаете меня или делаете вид, чтобы снова не приносить мне стакан с водой. Вообще это не важно для меня. Для меня была важна моя семья, которой теперь нет. И не надо утешать меня и вселять
– Ты очень умна и должна понимать, что жизнь порой складывается не так, как хотелось бы нам.
– Я знаю, что вы хотите сказать. Но я скажу проще: жизнь – это горящий факел, висящий на обрыве горы. Одна капля дождя, одно дуновение ветра разделяет его от падения. И рано или поздно наша жизнь оборвется, но это не самое страшное. Вы понимаете меня, мисс Одли? Догадались, что по-настоящему выводит меня из себя и заставляет сдаться?!
– То, что факел Кесси потух так рано, а твой продолжает гореть…
– Теперь я понимаю, что недооценивала вас, – не выдержав, я уставилось в лицо женщины. – Как, впрочем, и вы меня. Я помню вас, в тот самый момент, когда доктор Уоллосон попросил свою коллегу стать моей нянькой. И хотя я не услышала от вас тех самых слов, я наверняка знала, о чем вы думаете. Потому что это до боли знакомое чувство самообмана настолько разрушило мою жизнь, что теперь я не помню, кем была раньше. До того, как вы появились в нашем доме. До того, как Стогвурд стал чужим для меня. До того, как мои родители превратились в пару больных неудачников. До того, как моя сестра погибла.
– То есть ты считаешь, что мне не стоило становиться «твоей нянькой», как ты выразилась? – спросила мисс Одли, прищурившись. – Это тебе навредило? Или ты недовольная окончательным результатом?
Я медлила с ответом, хотя прекрасно знала, что мне сказать. От произнесенных мною слов не станет легче никому, но мне следует высказаться. Раз и навсегда поставить точку в этом кошмаре. Хотя бы в этом.
– Я ни в чем вас не виню, – ответила я, качая головой. – Просто вы должны понять, что меня уже не спасти, мисс Одли. Меня словно отключили от аппарата жизнеобеспечения в тот самый момент, когда сердце Кесси перестало биться и холод заполонил собой очищенную палату. И моя временная амнезия скорее была погребением заживо, чем защитой своей психики. Поймите наконец, что помогать мне так же бессмысленно, как пытаться научить собаку говорить или заставлять семилетнего мальчика зубрить всю таблицу Менделеева. Я дышу, но я не живу. Я смотрю на вас, но не вижу красок, захватывающих воображение. Я чувствую боль, но не ощущаю себя. Я…я превратилось в то, от чего вы меня так заботливо оберегали.
– Вэлери, послушай, сейчас не время сдаваться, – мисс Одли попыталась изобразить на своем лице убедительную улыбку. – Тебе пришлось пережить страшное, но эта боль станет…
– Знаете, что по-настоящему меня пугает? – перебив доктора, задала вопрос я. – Боль – это вполне нормальное ощущение для человека. Она нам неприятна, но с ней можно ужиться. Боль иногда уходит, но воспоминания и мысли остаются. Заседают так глубоко внутри тебя, что ты теряешь связь с внешним миром, становясь жалкой пародией на человека. И самое дерьмовое в этом то, что отныне ты уже не хозяин собственного тела и души. Мир движется вокруг тебя, а ты этого не замечаешь. Все то, чем ты жил, в один миг разбивается вдребезги. Осколки терзают тебя изнутри и снаружи, но тебе уже все равно. Отныне и навсегда… Как же мне ее не хватает. О чем не подумаю, везде всплывает ее образ, ее голос и до дрожи знакомый запах ванили. И как по-вашему мне жить без нее, когда Кесси заполняет меня настолько, что становится трудно дышать? Как мне жить, мисс Одли? Как мне понять, существую ли я без нее на самом деле?