Игра в отрезанный палец
Шрифт:
Мысли об ужине потихоньку оттеснили мысли о напарнике. Бодрость требовала подкрепления, еды.
Ник спустился в фойе, увидел стеклянную дверь в гостиничный ресторан.
Внутри сидел один прилично одетый старик и пил пиво из тяжелого керамического бокала.
Оглянувшись на вошедшего Ника, он опустил бокал на столик и поднялся, приветливо улыбаясь. Подошел. Спросил по-немецки, что он может предложить гостю.
Ник в конце концов понял, что старик этот — или официант, или что-то в этом роде.
— Повар работает до десяти, — объяснил он Нику. — Но у нас
Простота и домашнее тепло этого заграничного заведения обезоружили Ника.
Из предложенного стариком к подогреванию он выбрал какую-то особую сардельку и жареный картофель. По совету старика взял к этому бокал пива.
Уселся за столик.
Старик минуты через три принес заказ и пожелал приятного аппетита. Сам он вернулся к своему недопитому пиву.
Снова тишина заполнила пространство вокруг Ника. Он почувствовал себя в вакууме, словно отрезанным от пространства, индивидуально запакованным, как костюм химической защиты, который почему-то приходилось таскать во все командировки.
Мысли перескочили на пространство, от которого Ник оказался отрезанным.
Мысли словно оторвались от головы и полетели в Саратов, к Татьяне и Володьке.
Они, наверно, грустят. Получили от него телеграмму. Ничего не поделаешь, придется и им смириться, как пришлось ему. Новое светлое будущее немного отодвигается. Это так естественно для всей бывшей советской и нынешней страны.
В ней всегда все хорошее отодвигалось на потом. Теперь все хорошее отодвигается «на потом» отдельно в каждой из отвалившихся бывших республик. Это не значит, что хорошее не наступит. Это значит, что за все хорошее надо платить. И теперь, во времена молодого славянского капитализма, хорошее, надо понимать, сильно подорожало. Даже ожидание светлого будущего подорожало. А раньше все было бесплатным…
Пиво показалось Нику слабым, а сарделька понравилась. Она оказалась щедрого размера.
Тишину нарушил длинный звонок. Старик встрепенулся. Вышел за стеклянные двери ресторана в фойе. В мягком свете фойе Ник увидел, как старик открывал кому-то дверь в гостиницу. Потом он вернулся в ресторан.
Следом за стариком в ресторан заглянул негр в строгом темном костюме с галстуком, обвел ресторан озадаченным взглядом и ушел.
«Значит, гостиница на ночь закрывается», — понял Ник и улыбнулся, подумав о том, что Сергей не сможет сейчас пройти наверх в номер незамеченным.
Через полчаса, когда бодрость, потраченная на поздний ужин с пивом, начала уступать место усталости, гостиничный старик подошел к Нику и объяснил, что должен закрыть ресторан.
— Нет-нет, пиво еще можно взять и пить в фойе, — добавил он, опасаясь неудовольствия гостя. — Это ресторан надо закрыть в одиннадцать, иначе местные власти оштрафуют. У нас дешевая лицензия…
Выслушав старика, Ник пожал плечами. Взял еще один бокал пива и перешел в фойе, где уселся на приземистом диванчике.
Старик, закрыв ресторанную дверь, сел за стойкой администратора. Поднес к уху телефонную трубку и стал накручивать диск. На Ника он не обращал внимания.
Около
Его исчезновение по-прежнему вызывало легкое беспокойство, но оно было настолько легким, что и обращать на него внимания не хотелось.
На летней веранде большого дачного дома был накрыт щедрый стол. Над столом висела лампа с соломенным абажуром, разливавшая вокруг нежный желтый свет. Свет лампы порождал блик на гладком металлическом теле черной «Волги», стоявшей перед высоким порогом. За «Волгой» стояла еще одна машина, только что въехавшая на территорию этого подмосковного «заповедника». Виктор так и не разобрался, что это за машина. Усталость и темнота не позволяли определить марку.
Теперь они сидели за круглым столом. Их было трое — Виктор, Рефат и толстенький водитель второй машины, представившийся «просто Юрой».
Светловолосого звали Рефат Сибиров. Когда Виктор спросил об отчестве, он улыбнулся и сказал: «Зовите меня просто Рефат. Мое отчество вам язык поломает!»
Юра был с виду действительно простоват, все время улыбался своей усатой улыбкой, рассматривая блюда. Потом он взял на себя обязанности тамады.
— Вина или водочки? — спросил Виктора.
— Вина, — негромко ответил Виктор, и тут же заурчала красная струйка, лившаяся в бокал.
— Сок, да? — он посмотрел заискивающе на Рефата. Рефат кивнул. Заметив удивленный взгляд Виктора, он посмотрел на него спокойно и сказал: «Я вообще не пью. К сожалению».
«Просто Юра» уже накладывал Виктору в тарелку салат из помидоров, колбасу, балык.
— Горячее чуть позже будет. Мы же, я думаю, будем ужинать до рассвета, — сказал он, снова усато улыбаясь и косясь на Рефата. — Послушаем первых соловьев, а потом отдохнем…
— Кушайте, — произнес Рефат. — Сначала по-русски надо выпить и закусить, потом поговорим, время есть…
Виктор и ждал начала этого разговора, и немного нервничал, одновременно побаиваясь. Чего было бояться? На этот вопрос он и сам себе ответить не мог.
Просто обстановка с этой подчеркнутой вежливостью, с этим роскошным столом настораживала. Он уже понимал, кто заплатил за его гостиничный номер. Его, Виктора, уже вроде купили. Потом надо будет чем-то платить. Только чем? Он от них наивно ждет какой-то информации, а они, наверно, ждут чего-то от него. А чего можно ждать от него?
Виктор поковырял вилкой салат, подцепил четвертушку помидора.
— Что вы такой невеселый? — удивился «просто Юра», прожевывая кусок балыка. — Мы же еще не выпили! Надо исправиться. А вообще представьте себе — ехали бы сейчас в грязном вагоне, подъезжали бы к границе, а там фонарик в лицо, проверка документов, глупые вопросы. Давайте выпьем. По крайней мере за знакомство!
Рефат чокнулся стаканом с яблочным соком. «Просто Юра» пил водку.
Казалось, он и все остальное пил бы, как водку — одним глотком, независимо от количества.
— Вы приехали с Ивиным поговорить? — неожиданно спросил Рефат.