Игра в послушание
Шрифт:
– Н-нет, первый раз её видел, - неуверенно соврал Яблочкин.
"Интересно, для чего Мракобесову нужно было влюблять немца в себя? подумал он про себя.
– Значит, чем-то он заинтересовал Секретный отдел. Как бы теперь Мракобесову не высохнуть от любви к этому Дицу, придется ему срочно варить отворот..."
– Теперь вас, наверное, повысят в звании?
– немец переменил тему.
– В нашей армии за такой поступок вы бы незамедлительно получили обер-лейтнанта.
– Это вряд ли так скоро. Я ведь и лейтенанта получил совсем недавно.
– О, я совсем не военный. Консультирую военные ведомства по вопросам истории и геральдики, а ещё больше по вопросам личных коллекций наших генералов.
– Здесь вы тоже кого-нибудь консультируете?
– Я приехал по просьбе нашего общего друга, генерального консула. Он хотел убедиться, что алмаз не подменили во время кражи.
– Убедились?
– Да, это он.
– Господин консул представил вас как профессора археолога. Какими же раскопками вы сейчас занимаетесь?
– О, молодой человек, предупреждаю вас: вы ступили на опасную дорожку. Спросить меня о раскопках - всё равно как спросить о здоровье престарелую спутницу в дороге...
Фриц Диц посмотрел на часы:
– Но вам повезло, через два часа у меня самолёт во Франкфурт. Позвольте я задам вам один единственный вопрос напоследок.
– Да, пожалуйста.
– Я давно работаю с музейными ценностями и неплохо разбираюсь в сигнализации. Я досконально изучил систему электронной охраны алмаза "Звезда Мексики" и понял одну вещь, которая буквально привела меня в смятение. Отключить сигнализацию снаружи - невозможно; спрятаться внутри до закрытия тоже полностью исключено. Отбросив мистику, я остался наедине с очевидной нелепостью.
– И что же это?
– насторожился Яблочкин.
– Нет, нет, вы будете смеяться.
– Даю вам честное слово, что не буду.
– Ну хорошо, только никому не рассказывайте, обещаете?
Яблочкин нетерпеливо кивнул. Немец огляделся, понизил голос и произнёс:
– Это было очень маленькое и чертовски умное животное.
– Животное?!
– Посудите сами: не более двух дюймов. Не мог же это быть человек, на самом деле...
– Но, может быть, механизм?
– Нет, исключено. Скорее, что-то вроде крошечной обезьянки, способной лазать по шнурам, занавескам и карнизам, обладающей острыми загнутыми когтями.
– Но разве такое возможно?
– При нынешнем развитии генной техники возможно всё, поверьте мне, молодой человек. А теперь мне все-таки пора, ауфвидерзеен. Был искренне рад с вами познакомиться.
– До свидания, господин...
– у Яблочкин вылетело из головы имя иностранца.
– Диц. Фриц Диц.
И немец, улыбнувшись, скрылся в толчее.
Петя увидел, что белокурый незнакомец идёт к окну, и спрятался за чемоданчиком. Диц зашел за штору, пискнул висящим на ключах брелоком, замки щёлкнули, металлическая крышка плавно отворилась.
"Что это он роется в чужом чемоданчике!
– подумал Петя с возмущением. Вот сейчас я туда и влезу!"
Незнакомец
Кейс захлопнулся, стало темно и заложило уши. Потом Петю прижало к дну, словно резко тронулся вверх скоростной лифт, затем его качнуло и куда-то понесло...
"Балда!
– Петя изо всех сил треснул себя по лбу.
– Это же его, немца этого, кейс, а не Яблочкина! Куда же меня теперь?.."
Но и теперь, как и раньше, он мог пенять лишь на собственную неосмотрительность.
Фриц Диц сел в ожидавший его у входа автомобиль и приказал шофёру ехать в аэропорт.
В огромном зале было прохладно и немноголюдно. Немец подошёл к окошку регистрации и протянул билет.
– Поспешите, господин Диц, - сказала ему по-немецки молодая служащая. Ваш самолёт в Боготу вылетает через семнадцать с половиной минут. Надеюсь, что полёт будет приятным.
– Данке шон, - отвечал Диц, - я тоже на это надеюсь, фройляйн.
И он улыбнулся девушке так, что она ещё долго путала рейсы и страны в своём общении с другими пассажирами.
Ровно через семнадцать с половиной минут красавец-лайнер плавно оторвался от взлетного поля, и его мигающие огоньки скрылись в темноте, оставляя позади туманный Санкт-Петербург.
9
Мушкину терзают сомнения нравственного порядка.
Котов выдаёт фальшивую ноту на саксофоне.
Записка, которая ничего не объясняет
В банкетном зале становилось всё более шумно и душно. Официанты едва успевали бегать туда-сюда с подносами, оркестр всё чаще сбивался с латиноамериканских ритмов на разухабистые ресторанные шлягеры, чему публика, в большинстве своём русская, была только рада.
К одиноко стоящему у стойки бара Яблочкину подошла Мушкина.
– Знаете, на кого вы похожи?
– На кого?
– встрепенулся Яблочкин, выходя из задумчивости.
– На человека, который никак не может понять, что именно он только что проглотил. Этот тип, с которым вы разговаривали, чем-то вас расстроил?
– Нет, не то чтобы расстроил, а как-то подозрительно. Он догадался, что в зале было крошечное существо, которое отключило сигнализацию. Я думаю, он не совсем тот, за кого себя выдаёт: "военный историк, профессор археолог"... Меня не отпускает чувство, что мы ещё встретимся.
– Не переживайте, это ещё ничего не значит. Если разбирается в сигнализации, мог догадаться.
– Мог, конечно... А как ваши успехи? Кажется, вам без труда удалось подружиться с этой девочкой?
– Вот именно поэтому я чувствую себя последней тварью.
– Что вы говорите!
– Да, да! Я чувствую себя парнем, который на спор с дружками соблазнил невинную девушку.
– Тогда вы обязаны жениться.
– Я говорю серьёзно. Тем более, что мы с ней совершенно искренне друг дружке симпатизируем.