Игра в судьбу 2
Шрифт:
Уже не сомневаясь, я подошла к подушке и стянула с нее золотисто-желтое покрывало. Хризолиты заиграли в солнечных лучах, прихотливо разбитых качающимися на ветру ветвями, отбрасывая многочисленные блики, пока я шла к Суинни. И сам он сиял, пожалуй, не меньше, когда я увенчивала его голову со словами:
— Надеюсь, что сумела подобрать подарок, достойный твоих песен, лучший из бардов. — И даже вздохнула от полноты чувств.
Но нет, выдыхать и расслабляться пока рано. Отыграно еще не все, спектакль продолжается.
Последним взвился
Но тут мне вдруг пришлось притормозить и нерешительно затоптаться перед владычицей. Все-таки перехвалила я себя — продумано оказалось далеко не все. На лесной уже был венок!
Черт, надо же было умудриться забыть о нем. И что теперь делать? Попробовать пристроить свой тяжеленький подарочек прямо сверху? В панике я попыталась проделать именно это, несмотря на очевидную глупость идеи, но дана, с обреченным вздохом, пресекла мои попытки, сама сняла венок и… тоже преклонила колено, как и мужчины. От подобного я растерялась вконец, но Лавириэль сквозь зубы процедила: «Да продолжай же!», и мне осталось просто подчиниться, надев ей венец со словами, тоже заготовленными заранее:
— Надеюсь, что сумела подобрать подарок достойный твоей славы, защитница жизни.
Лесная резко вскинула голову и подняла на меня глаза, в которых читалось очень странное выражение. Кстати, а она ведь тоже может их помнить…
В огромном зале послышался все нарастающий шум голосов — теперь о том, что происходит, догадывались почти все. А тем кто еще не успел сообразить, спешили сообщить соседи. Прикрываясь этим шумом, я тихонечко шепнула Вессаэлю, подкравшемуся ко мне вплотную:
— Извини, сьеррин, но на венец, достойный твоей хитрости у меня не хватило фантазии. И в тех вышних сферах, откуда мне перли идеи, с этой задачей тоже не справились. Увы.
— Ничего, со своим венцом я разберусь сам, ты, главное, не останавливайся.
— В смысле? Вообще-то, у меня на сегодня все, так что, считай, уже остановилась. Дальше сами.
— Не думаю, — очень загадочно выдохнул он мне на ушко, но потребовать объяснений я не успела.
Из-за спины Лавириэль выступил Авенель и замер на самом краю возвышения, явно собираясь говорить и ожидая тишины. Ждал он недолго, солнечного уважали, к тому же многие уже догадывались, что он скажет. Первое слово скариэ упало на мраморные плиты звонко, словно монета.
— Сегодня младшие кланы вернули утраченные венцы.
— Это невозможно! — Голос, раздавшийся из толпы ни с кем нельзя было спутать — Кэрлинн, ммать. Сегодня он, похоже, взялся замещать отсутствующего Канасси на ниве надзора за соблюдением обычаев. — Эти наскоро сработанные
— Правильно, она не Мастер. Она Хранитель, — а вот слова неожиданно вмешавшегося Балайета падали под ноги морскому как весьма увесистые камни. — Но я — Мастер. Великий Мастер! Сегодня Безликая одобрила выбор Хранителя, и у нашего народа вновь появился глава. Но в одном ты не прав, дан, знания о венцах утрачены вами, а мы их сохранили.
— Так это вы ее надоумили? — взбешенный морской даже не пытался сдерживаться.
А вот Балайет оставался спокоен, что создавало пикантный контраст в беседе:
— Надоумили? Зачем бы? Все, чему суждено произойти — произойдет. И именно тогда, когда будет нужно, не раньше, но и не позже. Подталкивать Судьбу дело неблагодарное, лаэд.
И почему, интересно, эти слова показались мне такими знакомыми? Уж не мой ли это пафос, когда-то сходу выданный при открытии гномьего святилища? В вольном, так сказать, изложении? Ну погоди ж, шутник укороченный…
Глава 31
Но после слов мастера в зале словно что-то сдвинулось. Тишина опять пошла трещинами, шепотками, разговорами, в которых затерялся совсем негромкий голос Вессаэля:
— Раз так, прими и мою благодарность, Балайет. Считай, мы тебе должны.
— Не суетись, ушастый. Свое мы уже получили, — гномаэ красноречиво тронул цепь Великого Мастера у себя на груди.
Сьеррин потемнел лицом, но сдержался и даже сумел съязвить в ответ:
— А, так ты нам вассальную клятву давать явился?
Шутка не удалась. Потому что гном как ни в чем не бывало согласился:
— Ну да. А ты думал, на ваши хороводы любоваться?
Со своим умом реакцию на это он стопроцентно просчитал загодя, не хуже условно-вечного дана, и действовал почти наверняка. И теперь заслуженно наслаждался зрелищем того, как ухмылка ожидаемо сползает с лица Вессаэля.
А голос Балайета загремел уже на весь зал, и спокойствия в нем больше не было:
— От имени народа гномаэ я, Великий Мастер благословением богов, приношу владыкам данов, как знак добрых намерений и залог будущих договоров, вассальную клятву верности.
Сьеррин все же взял себя в руки, развернулся спиной к публике, чтобы не демонстрировать им кривую ухмылку, снова вернувшуюся на его лицо, и под прикрытием очередного всплеска голосов в зале прошептал:
— Поторопился чуток. Зря. Но да ладно, принимается.
— А я то надеялся, что откажешься, — не остался в долгу мастер.
Но раскланялись друг с другом оба шутника с подобающей серьезностью и торжественностью. Лишнего и не положенного по протоколу публика так и не заметила.
За всеми этими сенсациями народ как-то умудрился подзабыть об Авенеле, упрямо продолжавшем стоять на самом краю возвышения. Я перехватила его взгляд: "Ну, что, решишься?"