Игра в судьбу

Ода Ли

А вот очнулась как раз от боли. Огонь, разлившийся где-то в районе лопаток, был почти непереносим. Что ж, значит, не умерла — уже плюс. А вот лежу как-то не слишком комфортно — носом прямо в траву. Я немного повернула голову, стараясь не особенно бередить рану, и увидела Суинни, хлопочущего над Ассилем. Тоже вполне живым и даже тихо что-то шипящим сквозь зубы — данская нецензурщина, надо полагать. Хмыкнув, несмотря на боль, над картинкой, еще немного развернулась, опять изменив угол зрения.

Ага, а вот и Тавель, уже оттаявший от своего ментатского состояния, гуляет между телами оркэ, время

от времени деловито над ними склоняясь — добивает, скорее всего. Ну, от этого зрелища мы отвернемся, на него мы смотреть не будем… Так, а где Вессаэль? И уже не обращая внимая на боль, резко повернула голову в другую сторону. Там его тоже не оказалось. Сердце начало стремительно проваливаться вниз, но тут откуда-то сверху донесся сердитый голос:

— Не вертись, мешаешь.

Ага, значит, он стоял прямо надо мной и что-то, видать, делал с раной.

— Что, так плохо? — голос у меня оказался какой-то придушенный.

— Не слишком, — сердитые нотки никуда не делись, — задело по касательной.

— Шрам останется? — задала я следующий и, в общем-то, главный для меня сейчас вопрос.

Наверху подозрительно затихли, а потом лицо Вессаэля внезапно оказалось прямо передо мной:

— И это все, что тебя волнует? А спросить, будешь ли ты жить, не хочешь?

— А что, не буду? — прямо-таки удивилась я.

Слева, оттуда, где врачевали Ассиля, донесся сдавленный смешок Суинни. Ну, слава всем богам, значит, действительно обошлось! И я, неожиданно даже для себя, улыбнулась прямо в злые глаза дана. От облегчения. Что-то дрогнуло у него там, но что именно — понять не успела. Слишком быстро он выпрямился. Да и боль не способствовала глубокому анализу чужого психологического состояния. Болело, честно говоря, очень.

— Кто вообще разрешил тебе лезть в драку, ты, гений фехтования? — голос сьеррина, снова донесшийся сверху, был просто-таки неприлично сварливым.

— А вы, — теперь он разорялся уже по отношению к «молодежи», — почему позволили?

— А чем ты недоволен? — озлобилась в ответ и я. — Кто мне ножик-то дал, а? Сам же и дал, ты, гений воспитания. Или думал, я взяла его, чтобы героически покончить жизнь самоубийством?

Хихиканье слева стало отчетливей и к нему, похоже, присоединился голос Ассиля. Хотя, может, и показалось, в таком-то состоянии.

— Ладно, — Вессаэль, не ждавший подобного отпора от готового кандидата в трупы, сбавил обороты, — разбираться будем потом. А сейчас в темпе уходим отсюда. — Его все еще злобный голос теперь раздался с другой стороны. — Тавель, быстро собирай здесь все, что нужно. Стрелы тоже.

— Уже, — хисстэ, как всегда, был предельно лаконичен.

— Хорошо, тогда найди несколько длинных крепких веток для носилок. Суинни, — а это опять в нашу сторону, — заканчивай с Ассилем. Он сможет идти?

— Смогу, — ответил тот сам. Без обиды, но явно подразумевая, что нечего, мол, разговаривать о нем в третьем лице, не умер еще.

— Отлично, — тон сьеррина категорически не собирался меняться, — Тавель, значит, носилки нужны для одного…

Собрались как обычно — быстро, четко и спокойно. Я уже стала воспринимать это как должное, ничего другого от данов просто не ожидая. Меня аккуратно переложили на переноску, сделанную

из нескольких толстых веток и свитеров. Боль никуда не ушла, но как-то притупилась и словно отодвинулась — после того, как надо мной поработал Вессаэль. Впрочем, он предупредил, что это еще не лечение, а так — первая помощь. Чтобы подлатать нас более основательно нужно было время и место поспокойнее, чем этот лес, заваленный трупами.

Впереди носилки ухватил Суинни, другой край достался Тавелю, не получившему ни единой царапины. Впрочем, сьеррин и бард тоже практически не пострадали: несколько синяков под кольчугами и по паре порезов на руках и лице — вот и все их потери. Так что облажались, получается, только мы с Ассилем. Как самые молодые и глупые.

Вел Вессаэль. Нагруженный всеми нашими вещами и обоими луками, тот поддерживал еще и раненного Ассиля. Кстати, мою сумку нес тоже он, не удалось-таки отвертеться от таскания «лишних вещей».

А я, лежа на носилках, тайком, из-под ресниц рассматривала Тавеля, теперь, для разнообразия, «вид спереди». Сегодня этот мрачный и замкнутый дан заставил взглянуть на него совершенно другими глазами. Нет, полторы тыщи лет практики и все такое — это понятно, естественно даже, но…. То, как он дрался, просто завораживало и было… прекрасно. Ну да, именно прекрасно — с чисто эстетической точки зрения. Интересно, стальных всех так где-нибудь учат, или это только у него такой врожденный талант? Впрочем, какая разница? Похоже, здесь перемешалось и то, и другое, да еще и неизвестные мне третье и четвертое вместе с пятым и десятым. Нет, просто-таки идеальный боец, честное слово. Хотя засаду прохлопал…

Мысли лениво перетекли на идущего впереди Суинни. Он тоже повернулся сегодня совсем другой стороной, оказавшись еще и отличным, и, по всему видно, опытным фехтовальщиком. Как-то не ожидала я такого от певца с нетипично веселым для дана характером. Вот тебе и «солнечный зайчик». Впрочем, кольчуга всегда смотрелась на нем органично, да и оружие на перевязи было к месту.

А шли мы, между прочим, обратно к сиду, что лично меня радовало безмерно. Вессаэль принял-таки это совершенно логичное решение. Поскольку магически мы уже засветились, осторожничать с ворожбой теперь не имело смысла, а нас, болезных, нужно ж было где-то подлатать. И заброшенная база оказалась для этого наиболее подходящим вариантом. Не известно, была ли уничтоженная стая оркэ единственной, скорее всего нет, поэтому укрытие, хоть какое, становилось жизненно необходимым. А с этой точки зрения любой сид, даже оставленный полтыщи лет назад, был совершенством. Так что, как говорится, не было бы счастья… И теперь у меня были все шансы побывать в самом настоящем сиде. Сказка. Причем во всех смыслах.

До места дошли быстро и без приключений, а вот перед входом произошла неожиданная заминка. Вессаэль небрежно, сходу, кинул коротенькое заклятье, что-то типа «сезам откройся» и… ничего не произошло. К магу, глубоко задумавшемуся над наглым поведением сидовых дверей, подошел Суинни, успевший уже сгрузить меня на травку:

— Но как? — его голос был непривычно глухим, без знакомых красивых обертонов, — ведь не может быть…

— А вот сейчас и выясним, — перебил его сьеррин. — Поможешь?