Игра в судьбу

Ода Ли

Помолчали. А потом она вдруг спросила:

— Ты поможешь нам? Вессаэль не ошибается, ты действительно можешь это сделать?

И эта туда же! И что отвечать — непонятно. Зато очень понятно, чего отвечать не следовало ни в коем случае, и что уже висело на кончике языка: «Не знаю». Время строить из себя дуру прошло. По крайней мере, строить безнаказанно. А еще было понятно, что в этой идиотской до абсурда ситуации я залипаю все глубже, несмотря на хронические попытки остаться в стороне. Нет, ну откуда я могу знать, как им помочь? Но и деваться мне больше некуда. В конце концов, сколько можно тянуть резину и прятать голову в песок?

Пора

было решаться. Действительно, пора. Определиться с этим прежде всего для себя. Где я? На какой стороне? Хочу помочь или нет? И уже во вторую очередь — смогу ли?

Все эти мысли еще не успели толком додуматься, а с языка уже предательски сорвалось:

— Я… я попробую.

И это было правдой. Попробую. Попытаюсь. Потому что когда-то в детстве слушала сказку про репку и сейчас готова была примерить на себя роль мышки из нее. Может, и вправду им не хватает только самой малости? Взгляда со стороны? Или тычка оттуда же?

— Лавириэль, — осторожно начала я, — не знаю, говорил ли тебе Вессаэль, но мой дар — чувствовать связи. Все.

Она кивнула. Что ж, значит, сказал. Интересно, как же он тогда обошел вопрос с хрустальными? Или она и это знала? Но не суть. Сейчас речь была не о том. И я продолжила:

— Так вот, тогда, на празднике, я почувствовала: жизнь, которую вы ведете, не слишком-то вам подходит. Она не ваша. И вы это тоже знаете, ведь сила здесь есть у всех. И пусть дар у остальных не такой, как у меня, но что-то в этом плане вы ощущаете все равно, даже не отдавая себе в том отчета. И я видела — равновесие, в котором вы застыли, неустойчиво. Достаточно небольшого толчка и оно рухнет, потому что не устраивает и вас самих. Вопрос в том, куда вас тогда понесет? И можно ли выбрать это направление, сориентировав сам толчок? Разрушить все будет не так уж и трудно. Наверное. Но станет ли вам от этого лучше? Получится ли сделать так, чтобы стало лучше?.. Ты меня понимаешь?

— Да… Думаю, да. — Она помолчала, обдумывая. — Странно, что ты заботишься об этом больше нас самих. И тут ты права — прежде чем ломать что-то, стоит хорошенько просчитать последствия. Но как-то не ждешь услышать подобное от человека, да еще и почти младенца. Это твой дар?

— Да нет, на такое он не способен. Просто меня учили именно на это, а вы историей никогда не занимались.

— Раньше занимались, — возразила лесная. — Но после Войны Кланов это стало ненужным. Зачем история величия тем, кто и думать о нем уже забыл?

— Чтобы все-таки вспомнить? А потом вернуть. В таком ключе вы не пробовали смотреть на вопрос?

— Ты в это веришь?

— Почему нет? Есть хоть что-то, невозможное для вас? Никогда не слышала ни о ком, более могущественном, если не считать сказок.

— Сказка… Вот именно, мы всего лишь забытая сказка.

— Ну, так вернитесь, сделайте ее вновь былью… — разошлась я, подогретая собственной патетикой.

— А зачем? — осадили меня на полном скаку.

Я задумалась надолго, почти не заметив того, как мы вышли из Зала Советов и медленно направились к белым колоннам места силы — вопрос на самом деле был очень серьезен. Постаралась представить себе, что будет, если Сфера не рухнет даже, а хотя бы чуть приоткроется… И ужаснулась.

Пара тысяч колдунов с не представимым потенциалом была способна испугать людей до полной умственной атрофии. Возникло у меня подозрение, что наши не пожалели бы и парочки ядерных зарядов, чтобы решить проблему в корне, так сказать. При всем их могуществе данааэ против

нас не выстоять. Маловато их для этого. Даже рядом с нами, боюсь, не выстоять. Ксенофобия — одна из древнейших человеческих слабостей, и жертв она собрала больше, чем можно себе представить.

Лавириэль права, это не нужно ни нам, ни им. Пусть уж мы и дальше будем развиваться параллельно.

За размышлениями незаметно дошли до менгиров и вступили в круг белых мраморных колонн. Из всех виденных мной хенджей только место силы лесных не производило впечатления древнего и заброшенного, что было как-то слишком уж символично. Именно там, прямо над алтарем, Лавириэль и подвела неожиданный итог нашей беседе:

— Ты получишь любую помощь, на которую мы способны. Я прослежу за этим.

Ммать! Это же, по сути, карт бланш. Охренеть! Мой статус рос словно подогретые дрожжи. Вот и попробуй теперь отсидеться в стороне. И как этим манипуляторам удается всегда так повернуть дело, что ты не просто начинаешь разгребать их дер… проблемы, но еще и чувствуешь себя при этом польщенной? Опыт? Из тех, что ни пропить, ни подарить? Тоже хочу так уметь!

Дальнейшее наше общение, к счастью, пошло уже не так драматично. Из хенджа мы не торопясь отправились к близкому дому Вессаэля, беседуя на всякие отвлеченные темы, никак с судьбами народов не связанные.

Неожиданно мой взгляд упал на цветок, выросший среди корней гигантского дерева, о породе которого можно было лишь подозревать. Фиалка! Веселенькие желтые глазочки и темные лиловые лепестки. Словно звездочки, горящие на фоне вечернего неба. Самая настоящая фиалка, которая у нас когда-то стояла чуть ли не на каждом окне! По крайней мере, в нашем доме стояла… Это было как привет оттуда, удивительно тепло и трогательно.

— Лавириэль — опавшие звезды, — тихо произнесла лесная, словно боясь спугнуть мое не совсем понятное ей настроение. — У нас с ним одно имя на двоих.

Почти не думая я протянула руку, чтобы сорвать цветок, но была остановлена:

— Зачем?

— Н-ну… Хочу сделать букет.

— Букет? — переспросили с тем же недоумением, а я поняла, что сказала это по-русски.

В данаари подобного слова не было вообще. И, похоже, искусства икебаны они тут не знали, а цветов не рвали совсем. Но желание принести это чудо домой было настолько сильным, что я нашла выход — раз не букет, значит, будет горшок. С трудом объяснив лесной, что и зачем мне нужно, я уговорила ее помочь. Вместе с комом земли цветок переселили в скрученную из листа корзину, обложили мхом и зачаровали на сохранение. В таком виде я и доставила его домой, озадачив этим свидетелей торжественного внесения. Ну и пусть, а мне хочется. И никакого криминала в моем капризе не было.

Не оставляла меня своим вниманием и Равенель. От скуки, видимо, потому что настоящей симпатии между нами так и не возникло. Ведь Ассиль практически перестал жить у деда, появляясь там лишь по делу, вот она и маялась, бедняжка.

Пару раз мы с ней ходили купаться на… э-э… общественные пляжи, где даны резвились во все еще теплой воде, гоняясь друг за другом в облаке феерически радужных брызг.

Для начала я поразила их воображение пройдя пару сотен метров баттерфляем — подобного здесь точно никогда не видели. И чуть не довела их до состояния легкой истерики. С одной стороны, им было ужасно смешно, с другой — смеяться-то крайне неприлично. Вот они и мучились. Но повторить фокус так никто и не решился, оставив поле боя безоговорочно за мной.