Игра в сумерках. Путешествие в Полночь. Война на восходе

Нокс Мила

Нежители разом загудели, а Шныряла выкрикнула:

– Эй, а где ее искать?

– Уважаемая, – терпеливо улыбнулся Кобзарь, – неужто вы не слышали мое стихотворение? Быть может, у вас проблема с памятью? Тогда вам и вовсе тут не место. У вас есть вся нужная информация.

– Мда, ну и стишок… Стихоплетство, ей-богу, – проворчала Шныряла. – Какой дурень его сочинил?

По красным щекам и яростному взгляду, который Кобзарь метнул в Шнырялу, Теодор понял, кто автор.

Музыкант поклонился, качнув пестрой шляпой, и над кладбищем раздался лихой звон. Кобзарь громко хлопнул в ладоши и крикнул:

– Да

начнется Макабр!

Тео шел по холму и повторял строки Кобзаря: «Кости игральные – это потери. Ставка – что вы потерять не хотели б. Противник – стихия, что в каждом из вас, его отгадай в обозначенный час!» Часть отгадки он уже знал: ставка в игре – жизнь. Оставалось узнать, где добыть игральные кости. Ну а о противнике он даже думать не хотел. Ему предстоит с кем-то сразиться? Тео представил морды кровожадных монстров. Нет, об этом думать не стоит. А вот первую строку он, кажется, тоже разгадал. «Кости игральные – это потери». Его главная потеря произошла там, где исчезли родители, так что стоило начать поиск игральной кости с обугленного боярышника.

Тео вышел за город и побрел лугом мимо реки. Он поднимался выше и выше по тропинке, пока не увидел то самое дерево. Нежители говорили, в него ударила молния. Значит, здесь исчез отец. Огонь настиг его и маму. Это – первая в череде потерь.

Теодор обошел боярышник кругом. На пустом холме гудел ветер. Недолго думая Тео взобрался на дерево и понял, что прав. Он увидел то, чего не было в прошлый раз: почти у самой верхушки по стволу шли едва заметные буквы. Надпись трудно читалась на черном угле, и Тео провел пальцем по выемкам:

Нельзя понюхать и сорватьЦветок, что любит убивать,Он если выпьет – то умрет,Но знай: тебя везде найдет.

На ладони осталась сажа. Что-то высекло буквы на стволе после того, как он ушел. Тео спрыгнул и огляделся. Стало быть, это действительно место потери, и здесь должна быть спрятана игральная кость. Когда-то Тео играл в кости с отцом, у них были замечательные кубики, вырезанные из дерева. Летом, когда темнело поздно, они сидели за столом, развлекаясь игрой. Ставкой назначали домашние дела – кому сегодня носить воду или колоть дрова. Обычно выигрывал отец, и тогда Тео приходилось, кряхтя от досады, крутить ручку колодца.

Тео провел полночи, рыская вокруг дерева, но безрезультатно. Наконец он устало привалился к стволу, обдумывая положение дел. В Китиле произошло три похищения: его родителей, Спиридона и городского молочника. Значит, на каждом месте происшествия Смерть оставила игральную кость.

Кто еще будет участвовать? Тео прикрыл глаза и вспомнил лица присутствующих, когда Кобзарь говорил об исполнении желания. Он мог поклясться, что лицо Шнырялы озарилось ликованием. Она уж точно сунет свой длинный нос в игру! Кажется, за то ее так и прозвали – девчонка действительно везде шныряла и лезла не в свое дело. Вот проныра!

Вздохнув, Тео решил разжечь костер и погреться. Здесь, на вершине, дул ветер. Едва Тео стукнул кремнем, вспыхнувшие искры подскочили

и впились в волосы.

– Черт!

Ну вот! Неужто теперь огонь будет преследовать и его? Тео прихлопнул огонек ладонью и поморщился от резкого запаха паленого. Он достал нож и срезал обугленный локон.

С гор подул холодный ветер, деревья заволновались, зашептались. Птицы замерли под стрехами, животные забились глубже в норы. Комета дрогнула в вышине. По льду, еще сковывавшему реку, летела поземка, и в маленьких смерчах чудились страшные тени и таинственные огоньки. С гор пополз туман, подкрадываясь к городу гигантским белым привидением. Тео поежился.

Он посмотрел с холма на погост. Дальние могилы одна за другой исчезали в подобной савану мути. Теодор вдохнул ледяной воздух с кладбища и передернул плечами. Его внезапно пробрала жуть. Тео слышал только стенания ветра, но ему казалось, будто кто-то очень далекий и тихий его зовет. Будто голос из ушедших веков, зов из-под земли, нечто дальнее и неуловимое взывало к нему. Теодор напрягся.

Туман заволок кладбище и подобрался к холму, зыбкими пальцами щупая темноту. Костерок у ног вспыхнул в последний раз и погас. Тео смотрел на тлеющие угли. Вдруг кучка теплого пепла подернулась изморозью и начала обледеневать буквально на глазах. «Что за чертовщина?» – Тео, нахмурившись, смотрел, как черные угольки покрываются сеткой белых трещин. Три секунды назад они были горячие, теперь – куски льда. Теодор почувствовал спиной чужой взгляд и обернулся.

На другом конце холма стояла тень. Луна вышла из-за туч и осветила вершину. Невесть откуда – то ли с небес, то ли из-под холма – послышался далекий, леденящий душу нарастающий вой. Позади тени из тумана выросла призрачная белая рука и указала на костер зыбким пальцем. Теодора обуял ужас.

Он глянул под ноги и увидел изморозь на штанах. Сапоги сверкали, одетые в ледяной саркофаг. Теодор понял, что не чувствует ступней. Он хотел побежать, но не сдвинулся с места. Изморозь поднималась выше, преодолела колени и выбелила низ плаща. Луна скрылась, вой стих, и Теодор, собрав последние силы, бросился прочь. Ноги подломились, и он скатился с холма в туманный океан. У подножия Теодор поднялся – черный силуэт на вершине повернул к нему голову.

Тео кинулся бежать на негнущихся, онемевших ногах. Он падал, вскакивал, снова падал и вновь бежал.

Из тумана выплыл другой холм. На его гребне всколыхнулась темнота и собралась в темный силуэт. Теодор метнулся в сторону и, тяжело дыша, выбежал к лесной опушке. Деревья, как великаны, расступились в молочной мути, открывая извилистую тропу. Тео обернулся – вершина холма была пуста. Он рванулся к заброшенному дому, но с размаху налетел на кого-то и растянулся на земле.

– Ай!

Кто-то худой плюхнулся рядом и взвизгнул:

– Я тебе глотку вырву!

Со стонами и охами тело поднялось, и Тео увидел узкую мордашку с острым носом, искаженную злобой.

– Снова ты, балбесина? От кого драпаешь?

– Не твое собачье дело, Шныряла.

Девушка, сузив глаза, негромко зарычала.

– Убирайся отсюда, – добавил Теодор. – И не глазей на меня.

– Сам проваливай, блохастый!

На ее лбу вздувалась шишка.

– Ты мне голову пробил своей безмозглой башкой! Чтоб ты к Змею провалился!

– Что у вас тут за тень на холмах?