Игра за линией поля
Шрифт:
– Приятно знать, – Митч посылает мне взаимную улыбку и оглядывается: – Тут только что была война?
Желудок сжимается, потому что следующее, что выдаю – враньё.
– Утренние поиски.
Что-нибудь слышали про ложь во благо? Так вот он тот самый момент. Отчасти, я даже не чувствую за собой вину. Митч не мой парень, мы узнаём друг друга, ходим на свидания. Да, на какое-то мгновение поддалась соблазну, забылась, но это… второй и последний раз. Трэв иногда выдаёт то, к чему не успеваю подготовиться морально,
– Куда идём?
Митч поджимает губы, словно старается скрыть улыбку.
– Я не успел подготовить что-то вау, с утра свернул горы. Прогулка?
– Звучит неплохо, мне определённо требуется глоток свежего воздуха.
– В The Shop продают готовые корзины для пикника. Капелька романтики?
Я хихикаю и киваю.
– Только если ты снова будешь петь.
– Утром не было времени на распевку. Я подготовлю серенаду к следующему свиданию, идёт?
– Трудно отказаться, когда ты так просишь, – я протягиваю ему ранее найденную белую коробочку в ящике.
– Что там?
– Плеер с дурацкими песнями. Знаю, это твоя слабость.
Он заразительно смеётся и открывает коробочку.
Его брови взлетают на лоб.
– Серьёзно? – ещё громче хохочет парень и вытягивает мой мини подарок. – Плеер?
Деланное оскорбление вспыхивает на моём лице.
– Эй! Я две ночи подряд кропотливо потела над списком композиций, пытаясь облегчить тебе жизнь и узнать мои музыкальные предпочтения!
– Мне ещё никогда не было так просто с девушкой. Обычно вы пытаетесь отвесить интригу, хотите оставаться загадкой.
Жму плечами.
– Я нестандартная.
– Не правда, – подмигивает Митч. – Я опозорился на весь бар, чтобы достать твой номер.
Мы покидаем кампус в приподнятом настроением и улыбками на губах.
Сегодня чудесная погода, именно та, идеальная для прогулок. Солнечные лучи проникают сквозь ткань одежды и согревают, лаская открытые участки кожи. Но уже спустя некоторое время, о них приходится мечтать, стоит попасть в другой мир, сотканный из роскошных стеклянных высоток, спешащих куда-то людей, бесконечной болтовни под ухом, потому что чуть ли не каждый проходящий оживлённо трепится по телефону. Голова кружится, а зрение не имеет такой высококачественный зум, чтобы понять, где заканчивается здания, окутанные пушистыми облаками.
Мы вальсируем мимо тысячи незнакомых лиц, и не всегда имеем возможность поговорить, протискиваясь сквозь поток прохожих. Как только такой шанс выдаётся, я спрашиваю:
– Чем занимался утром?
Митч находит мой взгляд.
– Помогал отцу.
– С чем, если не секрет?
Он снова поджимает губы, на этот раз складывается впечатление, будто обдумывает будущий ответ.
– У него брокерская компания, Одри, – лаконично отвечает Митч. – Я
– Ты вроде его заместителя?
– Можно сказать и так. Если сейчас залезешь в мою машину, то на соседнем кресле увидишь рубашку и брюки, которые я сменил прямо в салоне, чтобы не приходить к тебе при параде без белого коня.
Я сдержанно улыбаюсь.
– Ты из тех парней, кто состоит в кругу важных шишек с кислыми минами на лице, посещает крупные чопорные мероприятия, вроде благотворительности и всё в этом роде? А как же учёба?
Митч насмешливо смотрит на меня.
– Ты заинтересовалась моим возрастом на третьем свидании?
– Это второе, – исправляю его.
– Бар тоже считается.
– Не-а, – смеюсь я.
– Мне двадцать три, Одри.
Моя челюсть готова отвалиться, как и глаза, желающие вывалиться из орбит.
– Уверен?
– Да, если в паспорте правильная дата рождения.
– Тебе нравится это? – Митч смотрит на меня с толикой замешательства, и я спрашиваю развёрнуто: – Тем, чем занимаешься? Тебя не принуждают? Знаешь, обычно вы с рождения с золотой ложкой в зубах и внушительными цифрами на банковском счёте, должны продолжать семейное дело.
– Нет, мне нравится быть в деле. Я не чувствую обязанность.
– А твоя мама?
– Она в роли идеальной жены, поддерживает имидж, занимается домом. Я не живу с родителями.
– И они не против, чтобы ты общался с простолюдинками?
Митч закидывает голову назад и звонко смеётся, прокладывая путь в Ист-Ривер-Парк. Мы следуем под висячим величественным мостом Уильямсберг, соединяющим два острова – Манхэттен и Бруклин. Тот самый мост, который все знают по фотографиям.
Я жадно поедаю глазами окружающую природу.
Шум автомобилей смешивается с морским. Вглядываюсь в солнечные блики на воде пролива Ист-Ривер и улыбаюсь себе. Невероятно, что я тут, да ещё и в компании потрясающего парня.
– Это всё стереотипы, Одри, – говорит Митч, вырывая меня из любования.
Я отвожу взгляд от воды и фокусирую на лице собеседника.
– О том, что ты пользуешься только золотыми столовыми приборами?
Он весело улыбается.
– Это тоже.
– То есть, как только на тесте твоя мама увидела две полоски, тебе не начали искать равную партию?
– Не могу утверждать, но, если она и существует, то не видел. Чем занимаются твои родители?
– Папа любит копаться в машинах. Ему бы открыть свою мастерскую, а мама учитель.
– Значит, в детстве дразнили, что твоя мама преподаёт, а все твои прогулы уже были известны с первой секунды?
– Я училась в другой школе, – не скрывая облегчения, сообщаю я. – Трэв был её учеником.
В ту же секунду хочется найти кляп и заткнуть им рот. Но, к сожалению, сказанное невозможно забрать. Мне бы очень хотелось.