Игра зеркал
Шрифт:
— Правда? Не могли бы вы сказать мне, мистер Рестарик, кто выходил из холла за это время, когда вы… За то время, которое нас интересует?
— Уолли, чтобы заменить пробки… Джульетта Белевер — за ключом, который подошел бы к двери кабинета… По-моему, это все.
— Если бы кто-то другой вышел, вы бы заметили?
Стефан подумал.
— Вероятно, нет. Если бы кто-нибудь тихо встали вышел и так же тихо вернулся, я вряд ли заметил бы. В холле было так темно! Да и все наше внимание было поглощено этим скандалом.
— Кто, по-вашему, совсем не выходил
— Миссис Серроколд… Да, и Джина. За них двоих я готов поручиться.
— Спасибо, мистер Рестарик.
Стефан пошел к двери, остановился возле нее как бы в нерешительности, потом вернулся.
— А что это за история с мышьяком, инспектор?
— Кто вам сказал про мышьяк?
— Мой брат.
— Понятно.
Стефан продолжал:
— Кто-то пытался дать мышьяк миссис Серроколд?
— Почему вы подумали о миссис Серроколд?
— Я где-то прочел статью, в которой говорилось о симптомах отравления мышьяком. Их называют периферическим невритом. Это более или менее похоже на то недомогание, которое она начала испытывать некоторое время назад. К тому же вчера Льюис отобрал у нее лекарство в тот самый момент, когда она собиралась его выпить…
— А кто, по-вашему, мог бы давать мышьяк миссис Серроколд?
На красивом лице Стефана Рестарика мелькнула странная усмешка.
— Не тот, на кого вы бы могли подумать в первую очередь. Без колебаний вы можете вычеркнуть из вашего списка мужа. Льюис Серроколд ничего бы не выиграл от ее смерти. К тому же он боготворит свою жену. Если у нее заболит хотя бы мизинец, для него это уже трагедия.
— Кто же тогда? У вас есть какие-нибудь идеи?
— Конечно! И не только идеи, а уверенность.
— Не хотите ли поделиться со мной вашими соображениями?
Стефан покачал головой.
— Эта уверенность чисто психологическая. У меня нет никаких доказательств. К тому же вы скорее всего не согласитесь со мной.
Произнеся безразличным тоном эти слова, Стефан Рестарик поклонился и вышел из комнаты.
Инспектор Карри рисовал кошек на лежащем перед ним листке бумаги. Из последнего разговора он сумел сделать три вывода:
а) Стефан Рестарик был высокого мнения о себе;
б) Стефан Рестарик с братом выступали единым фронтом;
в) Стефан Рестарик был красивым молодым человеком в отличие от Уолтера.
Было еще два вопроса, на которые инспектор никак не мог найти ответ: во-первых, что имел в виду Стефан, говоря о «психологической уверенности», и, во-вторых, мог ли он, сидя за роялем, видеть Джину? В последнее Карри не верил.
Появление Джины в полумраке библиотеки внесло элемент экзотики в строгую процедуру сбора показаний. Сам инспектор заморгал глазами при виде этой яркой молодой женщины, на которой была алая блузка и зеленоватые брюки. Она присела к столу, положив на него локти, и не без любопытства и вызова спросила:
— И что дальше?
— Я вижу, вы не в трауре,
— Я ненавижу черный цвет, считаю его отвратительным. Цвет кассирш, уборщиц и им подобных. К тому же Кристиан Гэлбрандсен мне вовсе не родственник. Он был всего лишь пасынком моей бабушки.
— Мне кажется, вы мало знали его.
— Верно. Когда я была маленькая, он приезжал сюда три или четыре раза. Во время войны я была в Америке и поселилась здесь снова всего полгода назад.
— Так вы вернулись в Стоунгейтс насовсем?
— По правде говоря, я об этом еще не думала.
— Скажите, миссис Хадд, эта вчерашняя сцена… кто находился в холле в тот момент?
— Мы все были там… разумеется, кроме дяди Кристиана.
— Не все, миссис Хадд. Кто-то входил, кто-то выходил…
— Вы так думаете? — неопределенно произнесла Джина.
— Например, ваш муж выходил, чтобы заменить пробки.
— Верно! Уолли потрясающе умеет все чинить.
— В его отсутствие, кажется, раздался выстрел. Вам всем тогда еще показалось, что он послышался со стороны парка.
— Не помню… Ах, да!.. Лампочки зажглись, и Уолли уже вернулся.
— А еще кто-нибудь выходил из холла?
— Не думаю… не помню.
— А где вы сидели?
— В глубине холла, возле окна.
— Рядом с дверью в библиотеку?
— Да.
— А вы сами выходили из холла?
— Я?.. Когда там такое творилось! Конечно нет.
— Где сидели все остальные?
— Большинство — вокруг камина. Тетя Милдред вязала, тетя Джейн — я хотела сказать, мисс Марпл — тоже. Бабушка ничего не делала.
— А мистер Стефан Рестарик?
— Сначала он играл на рояле, потом не помню.
— Мисс Белевер?
— Она как всегда ходила по холлу. Можно сказать, что она никогда не сидит на месте. Кажется, она искала то ли ключи, то ли что-то еще… А что это за история с лекарством для бабушки? — вдруг спросила Джина. — Ошибка аптекаря или дело в чем-то еще?
— Почему вы об этом спрашиваете?
— Флакон от лекарства пропал. Джолли от этого прямо-таки заболела. Она перевернула все вверх дном, чтобы отыскать этот пузырек, Алекс говорит, что флакон взяла полиция. Это правда?
Не ответив на ее вопрос, инспектор задал следующий:
— Так вы утверждаете, что мисс Белевер была очень взволнована?
— Джолли всегда устраивает трагедии из-за пустяков. Это ей нравится. Иногда я спрашиваю себя: как бабушка может ее терпеть?
— Последний вопрос, миссис Хадд. Кто мог убить Кристиана Гэлбрандсена? У вас есть какие-нибудь предположения?
— Лично я думаю, что убил кто-нибудь из этих юных кретинов. У настоящих преступников хватает здравого смысла: они убивают, чтобы завладеть деньгами или драгоценностями, но не ради удовольствия. А эти ненормальные, знаете, их еще зовут «умственно неполноценные», запросто прикончат любого, чтобы только поразвлечься. Вы не верите? А я не вижу, зачем они могли убить дядю Кристиана, если не ради развлечения.