Игра. Реванш
Шрифт:
«Но мне достаточно было посмотреть на Алексея, чтобы понять, он моя судьба!»
«Это я уже слышал. Скажу тебе правду, какой бы горькой она не была. Ты действительно очень похожа на его покойную жену, но не обольщайся, Лёха не из тех, кто приносит себя в жертву ради женщин, и не только! Он такой, какой он есть, его уже не переделаешь. Возможно когда-нибудь, ради Пашки, он попробует вести более-менее легальный бизнес, в чём я, конечно, очень сомневаюсь! Лёха просто не сможет существовать иначе, адреналин нужен ему как воздух, это заложено у него в крови!»
«Виталик, но…»
«Не перебивай. Все мы пешки в его игре —
«Пешки, чушь, Виталик, какая чушь, не ты ли говорил, что Лёша не раз спасал тебя…»
«Это другое. У меня такое впечатление, что разговариваю со стенкой. Твоё дело. Хочешь ломать себе жизнь ради мужика, которого видела всего дважды — ломай. Насмотрелась бандитских сериалов, вот тебя и прёт на криминальную романтику. Но любовь к Лёхе это не прогулки под луной, поездки в жаркие страны и не свитое любовное гнездышко. Даже если нам удастся прорваться за кордон, искать его не перестанут никогда!».
«Но ведь будет свидетельство о смерти…»
«Лика, Белов не дурак, далеко не дурак»
«Но Алкесей, он же…»
«Всё, закроем тему. Я пытался тебя спасти. Хочешь вечной игры в прятки, хочешь зависимости от Смолина, хочешь проблем с законом — я тебя неволить не стану!»
Грохот открываемой двери выдернул Рязанцеву из неприятных воспоминаний. Подняв глаза, она растерянно уставилась на ввалившегося в дверной проём конвойного.
— Пора, — только и сказал он. Сердце Анжелики ухнуло куда-то вниз, в животе образовался тугой ноющий ком, и она едва сдержала рвотные позывы. На ватных расползающихся ногах девушка проследовала из кабинета вслед за конвойным, едва различая очертания высоченной фигуры тюремщика.
— Действуй быстро. До конца обеденного перерыва работай спокойно. После тебя выведут. И не бойся. Остальное — за нами.
— Х-хорошо, — зубы Рязанцевой выстукивали барабанную дробь, а руки дрожали, как у неврастенички. Не чувствуя под собой пола, она шла по плохо освещаемым коридорам, вдыхая специфический тюремный запах. От витавших в воздухе «ароматов» её затошнило, перед глазами поплыло, замельтешили размытые оранжевые круги.
— Стой, — приказал надсмотрщик.
Рязанцева послушно остановилась, ошарашенно рассматривая двух медбратьев в белых халатах с каталкой, поджидавших их у поворота.
— Ложись.
Время на раздумья у неё не было. Юркнув на холодную каталку, она увидела, как один из медбратьев накрыл её сверху простынёй. Страх когтистой лапой поглаживал её по спине, под халатом потекли прохладные ручейки пота.
«Так же меня повезут, когда я умру — положат на каталку, накроют тряпкой, а от чего я умру, как говорится, вскрытие покажет!»
Обычно в подобных ситуациях справиться с волнением девушке помогал мрачный ёрнический юмор, но в этот раз в голову полезли всякие крамольные мысли. Ей нестерпимо захотелось сдёрнуть с себя эту пропахшую медикаментами простынь, соскочить с каталки и бежать, куда глаза глядят, но страх перед всесильным бандитом Смолиным парализовал несчастную Рязанцеву, стирая под ноль последние ростки здравого смысла.
«Мама, зачем…Меня поймают и посадят…»
В ушах приговором загремели пистолетные выстрелы, откуда-то издалека донёсся остервенелый лай собак. Игры в крутую девчонку закончились, на кону стояла не только свобода Алексея Смолина, но и её собственная жизнь.»
«Всё. Будет. Хорошо» —
«Я смогу. Всего-то один укол. Я смогу.
— Вылезай, — услышала она хриплый осторожный шёпот. Сильные узловатые пальцы сорвали с неё простыню; Анжелика неуверенно спрыгнула с каталки, но, не удержавшись на дрожащих ногах, упала на каменный пол, сильно треснувшись коленкой.
— Действуй.
Расширенные до предела глаза Рязанцевой зафиксировали двух обезьяноподобных охранников, безучастно разглядывающих невысокую фигурку Анжелики. Юркнув в палату, Рязанцева ослабевшими пальцами нащупала в кармане халата шприц с уже заранее приготовленной инъекцией.
— У тебя меньше минуты.
— Да, — беззвучно прошелестела Анжелика, отыскивая взглядом кровать, на которой лежал Алексей. При виде избитого Смолина на глаза Анжелики навернулись слёзы. Вся нерешительность мигом улетучилась при одном лишь взгляде на бледное непроницаемое лицо этого железного человека.
— Потерпи, Лёшенька… — прошептала Анжелика, склоняясь над ним. Заплывший глаз Смолина по-прежнему оставался закрытым, а здоровый едва смог сфокусироваться на побледневшей от волнения Рязанцевой. Точным, профессиональным движением Анжелика вытащила шприц, закатала рукав застиранной выцветшей тюремной робы Смолина и вколола ему в вену укол.
— Пашка, сынок… — только и сказал Алексей, проваливаясь в чёрную бездну. На миг, всего лишь на один миг глаза его стали ясными, но сознание тот час покинуло его. Анжелика опустила ему веки, пощупала пульс, удовлетворённо кивнула конвойным, выбежала из палаты и улеглась на каталку, делая отмашку рукой.
— Валим! — скомандовал конвойный медбратьям, и снова скрип колёс, топот ног по коридору, заскорузлый тюремный запах …
Анжелика не помнила, как она оказалась в кабинете врача, в царстве нашатыря, йода и хлороформа. Происходящее воспринималось ей через призму непрерывного страха, не только за жизнь Смолина, но и за свою собственную, которую она так опрометчиво поставила под удары судьбы. Рязанцева беспомощно посмотрела на конвойных, переводя бегающий взгляд с одного, на другого тюремщика.
— Что теперь?
— Через два часа обеденный перерыв. Дальше — по сценарию, — хриплый шёпот охранника напугал Рязанцеву ещё больше, нежели содеянное ей преступление.
— А что Смолин?
— Не твоя печаль. Для всех Смолин умер! Работай, как работала. И приди в себя. Не пались. Всё. Отбой.
Сообщник вместе с медбратьями удалился, оставляя Рязанцеву в одиночестве. Девушку колотила крупная дрожь. Из памяти всплыли слова Виталия Круглова.
«Таким образом, Лёху признают мёртвым, повезут на вскрытие, там и будет сымитирована констатация его смерти. Маску на лицо нам изготовит один хер с «Мосфильма», с этим вопрос решён. Найти бомжа, по комплекции похожего на Лёху, не проблема, маска будет сидеть, как влитая, да и не будет Белов копать так глубоко, Зима верно всё рассчитал. Все, кто надо — подкуплены. К сожалениа, на это ушли почти все наши бабки, но Зима должен разъяснить тему с бизнесом Ежова, так что бабло будет обналичено, а затем переведено на его расчётный счёт в немецком банке».